Лицо Гронского просветлело, как будто он вспомнил о чемто очень хорошем.
— Георгий Иванович? Разумеется, может! Он, кстати, был дружен с Хаусхоффером, я, собственно, на квартире у Карла с ним и познакомился. Они вместе ездили на Тибет, в какую-то секретную экспедицию. Действительно, как это я сразу не подумал… А с ним удалось установить связь?
Абакумов посмотрел на астролога тяжелым взглядом. Наконец-то представился случай ущучить этого зарвавшегося аристократишку.
— Не выходите за рамки своей компетенции, товарищ директор специального научно-исследовательского института, — сказал он неприятным голосом особиста. — Иначе нам с вами придется разговаривать уже совсем в другом месте и на другие темы.
Щеки Гронского порозовели. «Краснеет, как девка, — неприязненно подумал Абакумов. — А еще разведчик»
— Извините, товарищ генерал, — вздохнул астролог. — Дурное любопытство.
— Ладно, — Абакумов, довольный тем, что сумел поставить выскочку на место, сунул Гронскому свою огромную ладонь. — Будем считать, ты мне сегодня помог. А этот… гороскоп… никому, кроме меня не показывай. Я на днях заеду, заберу.
Вернувшись в Москву, Абакумов сразу же поднялся в кабинет к Берия, но наркома на месте не оказалось — секретарша сказала, что Лаврентий Павлович уехал и будет поздно вечером. Несколько минут генерал раздумывал, не поставить ли в известность Меркулова: в конце концов, комбинацию с Гурджиевым вел именно он. Решил — не стоит; субординация — великая вещь, пренебрегать ею нельзя. В иерархии НКВД они с Меркуловым стояли на одной ступени служебной лестницы — заместители наркома. Меркулов с Гронским уже поработал и особых результатов не добился: нельзя же, в самом деле, считать результатом бессвязный бред, присланный Мушкетером из Парижа, все эти «огни преисподней», «любовницу Сатаны» и «оживление мертвых». У него, Абакумова, есть, по крайней мере имена: Эккарт и Хаусхоффер. Вот о них-то и следует расспрашивать старого эмигранта, а вовсе не о заброшенных румынских замках и тайниках на берегу озера Рица. Именно с этим предложением Абакумов собирался пойти к Берия.
Он заперся в своем кабинете, выпил рюмку армянского коньяку, положил на стол лист чистой бумаги, карандаш и начал набрасывать план предстоящей игры. Такую работу Абакумов никогда не любил — он был человеком действия, бойцом, а не стратегом, просидеть ночь в засаде было для него куда проще, чем придумать изящную оперативную комбинацию. Сева Меркулов, напротив, был силен в стратегии: не зря же Хозяин поручил ему надзор за разведкой. Но Абакумов понимал: сейчас у него появился редкий шанс опередить Меркулова. Ради этого стоило попотеть.