Египтолог (Филлипс) - страница 220
он мог прельститься? Золотом? Побегом в компании военного эскорта прочь от гиксосов? Волшебным оберегом? Над этим нужно еще поразмыслить.
Д.: К. П. Я вновь привык спать в кровати, после гробничной затхлости и чада она дарует мне забытое уже облегчение.
Четверг, 14 декабря 1922 года
Д.: Меня вынуждают немедленно собраться и съехать, и никаких больше мягких кроватей. У меня ужасное ощущение, будто я что-то забыл взять с собой, впрочем, ничего необычного в нем нет, и не всегда оно верное. Успокаиваюсь, отпаивая себя мятным чаем в любимой ахве. Почта — пусто. Теперь к кошкам.
Маргарет, сегодняшний день принес несчастье, о котором я даже не могу начать Не могу сдержать слез, хнычу, как ребенок, не могу писать, не могу верить.
Пятница, 15 декабря 1922 года
Но как он понял, что пришел тот самый момент, что все кончено? Может, он просто дрался до последнего и пал в битве? Или же предвидел, в чем-то утраченном разглядел символ всего, что с неизбежностью будет уничтожено позже?
Суббота, 16 декабря 1922 года
Тружусь. Истощенные недра мои!
Воскресенье, 17 декабря 1922 года
Бастет — это, конечно же, древнеегипетская богиня с кошачьей головой. Хотя в «Назиданиях» она не упоминается, культу Бастет посвящена целая камера гробницы Атум-хаду. С точки зрения историографии это помещение, как и все прочие, украшено великолепно, хотя художественные критики могут с этим и не согласиться. Посреди камеры мы находим символ единения с Бастет — мумифицированную кошку. Она забальзамирована обычным способом, обернута в пелены (с декоративными узорами в виде сфинксов, грифов и кобр, а также иероглифическим предупреждением, согласно которому всякий грабитель, осмелившийся потревожить гробницу, познает гнев пожирателя сердец Гора) и положена прямо на голый пол; надо думать, это дань Атум-хаду кошачьим и их почетному месту в традиционной религии? Или же в спешке последних минут, когда слышны были голоса гиксосских обезьян и царя уже готовились запечатать, обнаружилась нехватка предметов интерьера?
Единственное украшение кошачьей мумии — великолепно сохранившийся ошейник из черной кожи, его серебряная подвеска с сапфиром покоится на взрезанной груди бедного зверя. Да, это дань богине Бастет, но, возможно, также и весьма человеческому, мирскому стремлению выказать верной кошке любовь и признательность за ее общество, ее достоинство и привязанность, поблагодарить ее за служение в этом мире и в следующем. Пусть она знает, что была ценима, что ее оплакивали.