Только одно: окажи поклоннику услугу, вспоминай время от времени о том, что погибло по твоей милости в далекой пустыне. Я искренне надеюсь, что ты не был жесток.
Твой почитатель,
Б. Квинт
16 января 1918 г.
Мой дорогой Бевви!
Если ты в своей старой серой Англии коротаешь безотрадные дни, тоскуя по чему-нибудь веселенькому и живительному, я припас для тебя небылицу, которой хандра убоится: я тут… ой, ай! Неужто тебе через плечо заглядывает надзиратель, а то и два? Нет-нет, не беспокойся. Я офицер и найду способ избавить это письмо от чужого внимания. Мой раненый знакомец как раз отправляется домой, ему-то я и вручу конверт. Доверься своему Хей-хей.
Так перейдем же к делу: меня шантажируют, и это, должен тебе сказать, восхитительно. Хоть какой-то просвет в здешнем моем снулом и снотворном существовании. Я уж думал, что ошалею, допрашивая очередную туземную старушку, подозреваемую в том, что она как-то там сносилась со страшным нашим Противником — как будто египтяне все как один, от смуглого младенца до морщинистого работяги, не наши союзники и не приходят от этого в дикий восторг. Нет, не то чтобы я жаловался. Благодаря своей работе я очень прилично заговорил по-арабски — правда, своеобразно. На правах единственного допрашивающего я могу свободно задавать более recherché вопросы свежим, молоденьким и трепещущим изменникам.
Однако же — моя история.
Ты об этом вряд ли знаешь, но наше удаленное от благ гигиены обиталище расположено в сорока милях от задворок, называемых Тель-эль-Кебир. Там имеется колония антиподов, праздник жизни вальсирующих матильд и прочих побродяг, тех остатков, которых не отправили растекаться внутренностями по Босфору, на что, у меня нет ни малейшего сомнения, имелись очевидные и блестящие стратегические резоны. По большей части их, разумеется, избегают, впрочем, не все их офицеры — завзятые овцелюбы, и временами нам велят к ним прислушиваться, в основном на грозных военных совещаниях, когда измышляются дьявольски хитрые акции, заставляющие коварного фесконосного врага разевать рот от удивления. У меня даже случилась неделя постоя среди этих странных сумчатых, я же, как мы тут говорим, офицер связи — в наименее занимательном значении слова из всех, что могут придумать в армии. Суть в чем: один из этих милых молодых перевернутых парней застал меня в положении, достойном отдельного холста.
По возвращении из лагеря землекопов прошло несколько недель, и я уже выбросил их из головы. Однажды вечером — точнее, ночью, да такой, в какую весь этот маскарад обретает смысл и ты почти благодарен королю за то, что он нашел в расписании дырку для ссоры со своим кузеном, — я покинул базу и поехал на rendez-vous, которое назначил у возлюбленных пирамид в Гизе. Путь до них далек, но если ночью ехать на мотоцикле, виды очень даже ничего.