Мередит тогда догадалась. Вопрос был в том, насколько ее догадки были близки к истине.
На кафедру, заливаясь слезами, поднималась Бонни. Это было неожиданно: если Мередит знала, почему она не сказала ей? Возможно, у Мередит не было доказательств, и она не хотела обнадеживать подругу.
Речь Бонни была настолько же эмоциональной, насколько собранной была речь Мередит. Она постоянно замолкала и вытирала глаза. В конце концов, преподобный Бетеа не выдержал и дал ей платок.
Бонни поблагодарила, вытерла слезы и запрокинула голову, чтобы успокоиться. В это время Елена увидела то, что никому другому видно не было: она увидела лицо Бонни, без единой кровинки и без единой эмоции, но не как у человека, собирающегося упасть в обморок, а… как-то очень знакомо бледное.
У Елены мурашки пробежали вдоль позвоночника. Не здесь. Господи, только не здесь.
Но процесс уже начался. Подбородок Бонни опустился, взгляд устремился под ноги. Казалось, она не видела никого вокруг. И голос был не ее.
— Никто не есть то, чем кажется. Помните. Никто не есть то, чем кажется.
Потом она застыла, глядя прямо перед собой остекленевшими глазами.
Люди стали переглядываться и тревожно шептаться.
— Помните… никто не есть то, чем кажется….
Вдруг Бонни покачнулась, преподобный Бетеа бросился к ней, а какой-то мужчина подскочил с другой стороны. Этот второй был лысым — Елена узнала мистера Ньюкасла. С другой стороны приближался Аларих Зальцман. Он добежал до Бонни как раз тогда, когда она упала в обморок. И тут Елена услышала за спиной шаги.
Елена заметалась, пытаясь одновременно сориентироваться в обстановке и вжаться в тень, ожидая увидеть доктора Файнберга, но увидела не его.
Вошедший был красив античной, правильной красотой, но зеленые глаза были грустны. Через секунду Елена бросилась ему на шею.
— Стефан, Стефан…
Он замер, осторожно обнимая ее, как будто боялся, что любимая его с кем-то перепутала.
— Стефан… — прошептала она, зарываясь лицом в его плечо, пытаясь его как-то расшевелить. Если бы он сейчас отверг ее, она бы, наверное, умерла.
Елена застонала и прижалась к нему еще сильнее, пытаясь слиться с ним, раствориться в нем.
— Елена, Елена, все хорошо, я рядом… — он шептал ей на ухо всякую успокаивающую чушь, гладил по голове, крепко прижимал к себе. Теперь он знал, что она его ни с кем не перепутала.
В первый раз за сегодняшний день Елена почувствовала себя в безопасности. Она долго не могла оторваться от Стефана, не плача, а просто дрожа от страха.
Наконец она почувствовала, что мир принимает привычные очертания, но все равно не разжимала объятий, просто пряча лицо у него на плече и наслаждаясь чувством комфорта и безопасности. Потом она подняла голову и встретилась с ним взглядом.