— Хорошо. — Она отодвинулась, собираясь встать, но он схватил ее за бедра и удержал.
— Сначала главное, — прошептал он, снова отправляя ее на вершину блаженства…
Наконец Либби натянула халат. Интересно, способна ли она сейчас справиться с самой простой задачей — например, положить кусок мяса между двумя кусками хлеба? Кэл выпил ее досуха, наполнив новым содержанием, умело смешивая коктейль возбуждения и покоя.
Он включил прикроватную лампочку и встал, не стыдясь своей наготы.
— А может, к сандвичу у тебя найдется и что-нибудь сладкое?
— Может быть. — Либби не могла отвести от него глаз. Наконец она завязала пояс халата. Пальцы едва справились. Кэл направился к двери. Либби вскинула голову. — Ты спустишься вниз в таком виде?
— В каком?
— Без всего… Надень что-нибудь!
Он положил руку на дверной косяк и улыбнулся во весь рот. До чего приятно смотреть, как она краснеет!
— А что? Ты меня всякого видела.
— Дело не в этом.
— А в чем?
Либби усмехнулась и жестом показала на груду одежды:
— Надень что-нибудь.
— Ладно, надену свитер.
— Очень смешно, Хорнблауэр!
— А ты, оказывается, застенчивая. — В его глазах блеснул огонек — теперь Либби отлично понимала его смысл. Едва он сделал шаг по направлению к ней, она схватила джинсы и швырнула в него.
— Если хочешь, чтобы я приготовила еду, придется тебе прикрыться…
Не переставая ухмыляться, Кэл влез в джинсы. Ладно, он наденет их, раз она хочет. Но сама же и снимет. Живо представляя, как это произойдет, он пошел за ней вниз.
— Налей-ка чайник, — предложила она, открывая холодильник.
— Что сделать?
— Налей воду. — Либби вздохнула. — Обыкновенную воду из-под крана. Потом поставь чайник на плиту и поверни ручку, вот так. — Тем временем она успела достать из холодильника банку ветчины, сыр и тепличный помидор. — Горчицу будешь?
— Что? — Кэл разглядывал плиту. — Да, конечно.
Наблюдая, как медленно краснеет нагревательная спираль, он решил, что в двадцатом веке людям требовалась огромная выдержка. Но в прошлом, оказывается, были и хорошие стороны. Например, еда, которой угощает его Либби, заметно отличается в лучшую сторону от сухих пайков и пресервов, к которым он привык. И потом, здесь отличные жилища. Хотя ему всегда нравился дом, в котором он родился и вырос, да и личный отсек на звездолете он постарался сделать уютным, ему приятно было ступать босыми ногами по настоящим деревянным половицам, вдыхать аромат дерева, когда Либби растапливала камин в гостиной.
Но главное — в двадцатом веке есть сама Либби. Хорошо это или плохо? Либби светлая, другой такой нет… В ней соединяется все, что он хочет от женщины…