Кэл никак не мог насытиться. Сколько бы Либби ему ни отдавала, ему хотелось еще и еще. Он не чувствовал, как больно впивается в нее пальцами. В тусклом свете ночника ее влажная кожа блестела от пота. Она запрокидывала голову всякий раз, как наслаждение накрывало ее мощной волной. Глаза у нее сделались золотистые, словно старинные монеты. Кэл чувствовал, что отдает богине ее дань… Он в самом деле боготворил Либби. Когда же она выгнулась ему навстречу, словно лук, вокруг головы у нее появился ореол.
Он понимал только одно — что готов умереть за нее и что без нее умрет.
Он продолжал прижимать ее к себе еще долго после того, как они насытились друг другом. Он пытался вспомнить, что делал сам, что делала она, но все расплывалось одним размытым пятном стремительно мелькающих, меняющихся ощущений, граничащих с безумием. Он боялся, что сделал ей больно; стало страшно, что, после того как ее тело и разум остынут, она отпрянет от него, испугавшись той силы, что бушует внутри его.
— Либби!
Она лишь слегка качнула головой, лежащей у него на груди. Она слушала, как под щекой бьется его сердце.
— Прости. — Он погладил ее по голове, гадая, не поздно ли сейчас для извинений.
Либби медленно открыла глаза. Даже такое простое движение далось ей с трудом.
— За что? — удивилась она.
— Я не понимал, что делаю… у меня не было такого ни с одной женщиной.
— Правда? — В темноте он не видел, как ее губы изогнулись в улыбке.
— Правда. — Осторожно, готовый сразу отпустить ее, если она отстранится, он приподнялся. — Я хочу загладить свою вину… — Кэл не договорил, увидев, что глаза у Либби блестят не от слез, а от смеха. — Ты улыбаешься!
Либби ткнулась губами в повязку у него на лбу.
— И как ты собираешься загладить свою вину?
— Я думал, что сделал тебе больно. — Он уложил ее на спину и не спеша принялся разглядывать. Она еще улыбалась, но ее глаза снова сделались темными и бездонными — в них таились бесконечные века тайн, известных и до конца понятных только женщинам. — Но, наверное, я ошибся.
— Ты не ответил на мой вопрос. — Либби лениво потянулась. — Как ты собирался загладить свою вину?
— Сейчас… — Кэл бросил взгляд на смятые простыни и украдкой покосился на пол. Протянул руку, поднял упавшие очки. Повертел их за дужку и широко улыбнулся. — Надень их, и я тебе покажу!