Он также пошел прямо на видеозапись, продвигающую дебютный альбом "Нил Колмик бэнд" живьем: "Без ограничений". Компания звукозаписи продала более миллиона копий еще до того, как хотя бы один трек с альбома был пущен на радио.
Пэм стояла в дверях голливудской квартиры Нила, грохочущие волны с последнего альбома Вернона Паники накатывались на нее словно сточные воды. Нил сидел на корточках на полу и, закрыв глаза, слушал музыку мертвого рокера. Громкость была вывернута так, что каждое слово было слышно, возможно, до самого Малибу.
Его длинные русые волосы, теперь давно не мытые, свалялись. Он был небрит и выглядел так, как будто несколько недель не принимал душ. Когда Пэм стала прямо перед ним, заставив его нехотя обратить на нее внимание, он все же поднялся, инстинктивно потянувшись за черной гитарой.
— Я думала, ты в Нью-Йорке, — сказала она.
Нил стащил с головы наушники, явно недовольный ее присутствием.
— Только вернулся, — угрюмо бросил он.
— Вид у тебя убитый. — Она подняла руку, но он отстранился — чередой быстрых, судорожных движений, так жуки двигаются.
— Работаю. Просто… знаешь, работаю. Новая песня.
— Что? — Пэм уперла руки в бока. — Я уже не стою связной фразы? — Она снова попыталась перейти на старый поддразнивающий тон.
Что, похоже, пришлось не к месту — Нил только в ярости уставился на нее.
— Как знаешь. — Пэм пожала плечами. — Работа есть работа.
Повернувшись на каблуках, она вышла.
Нил с мгновение смотрел на закрытую дверь, и в нутре у него медленно начинал вскипать мутный гнев.
— Суки, — пробормотал он.
На этот раз речь шла не о гитарных ключах.
Передвинув черную '59 на грудь, он стал перед стенным зеркалом в полный рост. Опустилась рука, взяла аккорд. И упиваясь им, он не заметил своего отражения…
Вывеска "Голливуд" ясно видна из окна спальни Кристины Паника. Угнездившись высоко в Бичвуд Кэньен, много чего видишь.
Кристина Паника, придавленная грузом вдовства за мертвым рокером и гудом в голове от кокса, разреженного так же, как ее паршивые рыжие волосы, валяется на кушетке и ни черта не видит.
Какой-то звук за дверью. Волоски у нее на шее встают дыбом. Звук сапог по мексиканской плитке. Несколько секунд спустя звонок в дверь.
Погруженная в собственный мир, Кристина его проигнорировала. Она никого не желает видеть, тем более не желает с кем-либо общаться. Ей хочется лишь, чтобы ее оставили наедине с ее трубкой, ее зажигалкой, ее кокаином. У нее был чистейший перуанский, какой только можно достать за деньги, и эта дрянь и в подметки ему не годится. Но этот — ее. Весь ее. Это — ее мир.