1 февраля я в сопровождении офицера комендатуры, переводчика и охраны отправился на окраину деревни Заварыгино, где жили пленные. Был сильный, около двадцати пяти градусов, мороз, вьюжило, поземка заносила снегом недавно расчищенную дорогу.
Когда мы вошли в общую комнату, где был установлен телефон и находился внутренний офицерский пост, Паулюс встал и несколько церемонно поклонился. Генерал-лейтенант Шмидт в сапогах и одежде лежал в спальне на койке, лицом к стене, будто бы не замечая нас. Адам и Хайн что-то делали на кухне.
Я объявил Паулюсу, что ему надлежит немедленно ехать на допрос к представителю Ставки — Главному маршалу артиллерии Воронову, Шмидта словно укололи. С налитым кровью лицом он вскочил с койки, уперся злым взглядом сначала в меня, потом в переводчика:
— Почему только Паулюс? Я начальник штаба и знаю всю обстановку лучше!..
— Скажите господину генералу, — повернулся я к переводчику, — что Ставка Верховного Главнокомандования Красной Армии находит нужным допросить прежде всего командующего армией, а потом, если сочтет необходимым, допросит и ее бывшего начальника штаба…
А через три с лишним года, осенью сорок шестого, мне снова довелось повидаться с Паулюсом.
Будучи начальником гарнизона в одном из городов Германии, я получил предписание «встретить одного старого знакомого» и обеспечить ему ночлег. Когда «гости» прибыли, оказалось, что это Паулюс, который в сопровождении охраны и соответствующих должностных лиц следует на Нюрнбергский процесс фашистских преступников, где ему предстоит выступить в качестве свидетеля. По сравнению с февралем сорок третьего бывший фельдмаршал сильно изменился: выглядел свежее, бодрей, свободней и, по-видимому, не имел никаких причин жаловаться на здоровье. А если судить по тому, что он говорил, во многом изменилось и его мировоззрение.
Все прошло как положено. А утром, как доложил мне потом наш переводчик, уже садясь в машину, Паулюс сказал одному из сопровождавших: «Мне очень знакомо лицо этого полковника. Но я никак не могу вспомнить, где и когда мы с ним встречались…»
В том же письме Михаил Викторович прислал мне и копию одного архивного документа. Вот она:
«Акт 17 ноября 1941 года
По приказанию начальника политуправления Юго-Западного фронта бригадного комиссара тов. Галаджева мною, начальником отделения учета коммунистов и партийно-комсомольских документов политуправления батальонным комиссаром Викторовым В. В. и инспектором политуправления фронта батальонным комиссаром Шуйским Н. Я., составлен настоящий акт в том, что сего числа от бывшего командира 85-го стрелкового полка 100-й дивизии подполковника т. Якимовича Михаила Викторовича принят орден Ленина № 6347, вынесенный им из окружения, принадлежащий 100-й стрелковой дивизии, ныне 1-й гвардейской ордена Ленина дивизии. Орден Ленина выдан по приказанию начальника политуправления фронта инструктору по учету партдокументов 1-й гвардейской ордена Ленина дивизии политруку т. Сокотонюку Даниилу Иосифовичу для передачи командиру 1-й гвардейской ордена Ленина дивизии генерал-майору т. Руссиянову»