Эвероду что-то было нужно от нее, только гордость не позволяла ему просить. Когда же он осознал, что именно ему нужно, то решил, что может просто взять это сам, не заботясь о том, чего это будет стоить им обоим.
В конечном счете он причинит ей зло.
И от этого не уйти.
— Это ты, Маура?
Она замерла. Неяркий свет упал на ее лицо: дядюшка, держа в руке канделябр, стоял на пороге библиотеки.
— Дядя! А я-то думала, вы с тетушкой Жоржеттой уже отдыхаете.
— Мне не спится, — устало ответил он.
— Мне тоже, — вздохнула Маура.
Она не стала упоминать о причинах, которые заставили ее покинуть спальню и бродить по дому, хотя ей так хотелось забыться сном.
Как и всем троим.
На ее туалетном столике лежали брошь, флакончик духов и серебряный нож для разрезания бумаги, которые она возвращала Эвероду. Она своими глазами видела, как он положил нее эти вещи в карман сюртука, и, однако же, вот: каким-то образом они оказались в ее спальне. Еще одно напоминание. Он напоминал, что в любой момент может проникнуть в дом Уоррингтонов, если захочет добраться до нее. И ей некуда бежать, негде спрятаться от него.
— Заходи ко мне, племянница, — мрачно сказал граф. — Я знаю, чем лечить бессонницу.
Маура вошла в темную библиотеку, освещенную лишь весело плясавшим в камине пламенем да несколькими свечами в дядином канделябре. Она смотрела, как он ставит серебряный канделябр на низкий столик перед ней и наливает ей в бокал тот напиток, который и сам пил перед ее появлением.
Взяв бокал за тонкую ножку, Уоррингтон протянул его племяннице.
— Золотистый кордиал,[10] — сказал он, хотя напиток заметно отливал красным. — По рецепту моей бабушки. Милая старушка прекрасно разбиралась во всевозможных зельях и снадобьях. Почти как твоя тетя.
Мауре хорошо были известны тетушкины целебные снадобья. Жоржетта не хуже заправской знахарки умела готовить травяные настои и отвары, которые помогали прогнать слабость, унять головную боль, успокоить расстроившийся желудок. Всю жизнь тетушка настойчиво расширяла сад, оттачивая свое искусство. Из числа прислуги мало нашлось бы таких, кто хоть раз не отведал целебных зелий, приготовленных хозяйкой.
Маура слабо улыбнулась графу.
— Спасибо, дядюшка, — произнесла она, отхлебнув немного напитка. Он был сладким, с легким привкусом апельсина. — Очень вкусно.
Граф кивком ответил на эту похвалу. И вдруг замер: что-то в Мауре привлекло его внимание, улыбка на лице уступила место недоумению. Он вгляделся внимательнее.
— Это ожерелье… Я не видел его уже… Черт, где ты его взяла?
Графу эта вещь несомненно была хорошо знакома. Маура взволнованно погладила серебряные подвески с жемчужинами и вдруг поняла, что тетушка отдала ей фамильную драгоценность, не спросив лорда Уоррингтона.