Пока же он, Младший, имитировал сон, детектив не мог с абсолютной уверенностью утверждать, что обман имеет место. Он мог подозревать, но не знать точно. А потому у него останется хотя бы тень сомнения в виновности Младшего.
Растянувшуюся, как бесконечность, тишину вновь нарушил детектив.
— Знаешь, как я представляю себе человеческую жизнь, Енох?
Этот глупец еще и философ.
— По мне, вселенная — некий музыкальный инструмент с бесконечным числом струн.
Правильно, вселенная — одна огромная гавайская гитара. В занудном монотонном голосе появились новые нотки.
— И каждое человеческое существо, каждое живое существо — струна этого инструмента.
И у бога четыреста миллиардов пальцев, и он играет ну очень модную версию блюза «Отпуск на Гавайях».
— Решения, которые каждый из нас принимает, и поступки, которые он совершает, суть вибрации, которые распространяются по гитарной струне.
В твоем случае это скрипка, а мелодия — тема из «Психопата».
Страстность в голосе Ванадия была подлинной, отталкивающейся от здравомыслия, а не горячности, не было в ней сентиментальности или елейности… и это пугало больше всего.
— Вибрации одной струны вызывают более слабые, ответные реакции во всех струнах, через корпус инструмента.
Бредятина.
— Иногда эти ответные реакции очень заметны, но в большинстве своем они такие слабые, что услышать их может только тот, кто обладает необычайно высокой чувствительностью.
Святой боже, позволь мне умереть прямо сейчас и освободи от выслушивания всей этой дури.
— Когда ты перерезал струну Наоми, ты положил конец воздействию ее музыки на жизни остальных и на будущее. Ты внес диссонанс, который будет слышен, пусть и слабо, во всех концах вселенной.
Если ты пытаешься вызвать у меня еще один приступ рвоты, похоже, ты своего добьешься.
— Этот диссонанс вызовет множество других вибраций, часть которых вернется к тебе. Какие-то ты мог предугадать, какие-то — нет. Я — самая худшая из тех вибраций, которые ты предугадать не мог.
Несмотря на браваду невысказанных реплик Младшего, Ванадий лишил его спокойствия. Да, коп был явно не в себе, но не следовало держать его за обычного психа.
— Когда-то я был сомневающимся Фомой[8]. — Голос детектива доносился уже не от кровати, а от двери, хотя Младший не слышал его шагов.
Несмотря на невзрачную внешность, а тем более в темноте, когда внешность вообще не в счет, Ванадий производил впечатление мистика. И хотя Младший не верил ни в мистиков, ни в различные сверхъестественные силы, которыми эти люди, по их утверждениям, обладали, он знал, что мистики, не сомневающиеся в собственной избранности, чрезвычайно опасны.