Всему свое время. Она будет его, рано или поздно.
— Ты на верном пути, — ответил он, наконец, на ее поддразнивание.
Рэйчел гадала, специально ли он выдержал паузу, прежде чем ответить. Он мог просто задуматься над ответом, а мог специально выдержать паузу, чтобы слегка лишить человека уверенности. Все, что он делал, было хорошо продумано. Она не думала, что это было привычкой, скорее — спланированным наступлением.
В его словах был двойной смысл, но Рэйчел предпочла выбрать тот, что лежал на поверхности.
— Если это подхалимаж, то он не сработает. Слишком жарко, чтобы есть мясо в больших количествах три раза в день. Еще кофе?
— Пожалуйста.
Наливая кофе, она спросила:
— Как долго ты планируешь остаться?
Он дождался, пока она поставит чайник обратно на конфорку и сядет на свое место, прежде чем ответить.
— Пока не поправлюсь, не начну ходить и смогу снова пользоваться плечом. Пока ты не захочешь, чтобы я ушел. Это от тебя зависит, когда ты выкинешь меня вон.
Ну, все ясно, подумала Рэйчел. Он останется до тех пор, пока не поправится, не дольше.
— Ты придумал, что будешь делать?
Он оперся на предплечье.
— Поправиться. Это первый пункт списка. Я должен определить, как сильно мы рискуем. У меня есть один человек, которому я могу позвонить, если потребуется, но я подожду, пока не выздоровею и не стану дееспособным. У одного человека мало шансов. До окончания моего отпуска осталось три недели, в течение которых меня не хватятся, если мое тело не всплывет где-нибудь. Без моего тела у них все застопорится. Они не смогут заменить меня, пока я не буду официально признан мертвым или пропавшим без вести.
— Что будет, если тебя не найдут на работе через три недели?
— Мое досье очистят. Коды изменят, агентов припишут кому-нибудь еще, и я официально прекращу существование.
— Тебя признают мертвым?
— Мертвым, похищенным или перевербованным.
Три недели. Самое большее, на что она могла рассчитывать, это три недели с ним.
Времени было так мало, и она не собиралась портить его, сокрушаясь или злясь на судьбу за такой поворот. Ей тяжело далось знание о том, что «вечно» может стать коротким, как удар сердца. Если три недели — это все, что у нее было, она будет улыбаться ему, заботиться о нем и даже спорить, если посчитает нужным, помогать ему во всем… опекать …, а затем она попрощается с этим темным воином, оставив слезы при себе. Ее утешало то, что, возможно, на протяжении столетий женщинам приходилось поступать так же.
Он размышлял, прикрыв глаза ресницами и задумчиво глядя в чашку с кофе.
— Я хочу, чтобы ты опять съездила в магазин.