Риэл оказалась на Калин-озере, оторванная от людей, от собственной памяти, старательно заглушаемой нежеланием вновь испытать сокрушающую боль, и потихоньку начала жить, отмеряя видения из прошлого по мере того, как становилась взрослее и сильнее.
К правому берегу озера примыкал сумрачный дубовый лес, который был моложе, чем Древний лес на востоке Лигрии, но по человеческим меркам был все же достаточно стар, чтобы обрасти легендами, внушающими страх. Он изобиловал опасными расщелинами, беспечный всадник или путник мог легко угодить в одну из них и там, на дне, усеянном острыми камнями, найти свою смерть. Лес прятал в себе ручьи, малые и большие, спокойные и стремнистые, и каменные холмы, похожие на обломки огромных скал. Люди побаивались Темной дубравы и не подходили близко, поэтому о каменном домике на заболоченном берегу никто не знал.
Тетка Флу и Молчун — вот все, кого она знала и любила. Тетка Флу была ее кормилицей, а Молчун появлялся раз в неделю, привозил продукты, и слова из него нельзя было вытянуть, за что он и получил свое прозвище, а так его звали Сгорчень.
Берега Калин-озера были сильно заболочены, поэтому корабли никогда не причаливали здесь — опасно, да и незачем. Но маленькая лодочка Молчуна, ловко лавируя в камышах и осоке, подплывала к самому берегу, где начиналась сухая крепкая земля, а такое место было только одно — у Вересковой скалы, на которой гнездились чайки, прилетающие с моря.
Каждый раз Риэл приходила на берег и ждала, когда из-за скалы покажется лодочка Молчуна. В неизменной овечьей безрукавке и потрепанной войлочной шапке, невысокий, щуплый, увидев на берегу Риэл, он махал ей рукой, а это означало, что сегодня они будут вместе рыбачить. Пока он выгружал корзины с продуктами в объемистые руки тетки Флу, Риэл бегала за снастями. Сам он ни разу в их дом не заходил, даже если его и приглашали. На вопрос Риэл 'почему? по обыкновению отмалчивался, а Флу по этому поводу как-то заметила:
— Это он места боится, на котором наш дом построен. И чего, дурья голова, тут бояться?..
Сама Флу называла это место хорошим местом и утверждала, что оно отмечено любовью и памятью богов.
— Погляди, какие дубы, — говорила она, — где еще такие найдешь? Все, как один, огроменные, необхватные, лет-то им, поди, под тыщу!..
'Тыща' — было самым большим числом в представлении тетки Флу. А деревья и вправду были огромными, кряжистыми. Летом они покрывались листвой такой густой, что дом из-за нее становился незаметен, а зимой, когда снег сугробами ложился на переплетенные узловатые ветви, из верхнего окошка, что на чердаке, виднелось озеро.