Впрочем, говоря об обитателях каменного дома, следует упомянуть еще об одном: о приблудном коте.
Кот был дикий и страшный, весь потрепанный в борьбе за выживание, потерявший в этой борьбе правое ухо; на носу у него было коричневое пятно, отчего нос казался постоянно грязным. Кот появился однажды зимой, когда стояли сильные морозы, и до весны жил под стулом у очага. Вел он себя очень нагло, не отзывался ни на какие имена и нипочем не хотел расставаться с приобретенными на воле привычками. Несмотря на то что его регулярно и досыта кормили, он никогда не упускал случая стащить что-нибудь со стола. Будучи не раз застигнутым возле кувшина со сметаной или на блюде с куриной ногой в зубах, он ни разу не пытался удрать, а только весь съеживался, зажмуривал глаза и прижимал единственное уцелевшее ухо к широколобой голове. Тетка Флу нещадно лупила его всем, что попадалось под руку, и грозилась прибить совсем или утопить. Но кот оставался жив и продолжал творить беззакония. В конце концов он добился того, чего, вероятно, и хотел: бить его не перестали, но за умение добывать еду из самых недоступных мест начали уважать. Весной, летом и осенью кот дома не жил, являясь только в тот день, когда Молчун привозил продукты, или сидел на берегу, пока Риэл и Молчун рыбачили, и дожидался своей доли. У этого кота Риэл невольно училась упрямству и жизненной стойкости — у нее ведь не так много было учителей, оттого каждый — на вес золота.
Зимой, когда Лучна замерзала, по ней шли санные обозы — купцы везли свои товары на продажу в города и на ярмарки, да и просто люд по делам ездил — удобно и быстро. А ранней весной, когда озера освобождались от ледяного плена, вновь открывалась судоходная дорога, и корабли под синими и красными парусами проплывали по Калин-озеру чаще, чем раз в десять дней. Риэл забиралась на вершину Вересковой скалы и, скрытая колючими деревцами, смотрела, как по реке, соединяющей три озера между собой, величественно проплывают крутобокие корабли. Иногда один, иногда по два, по три, а то и больше. Притаившись, словно птичка, Риэл наблюдала, как снуют по палубе люди, иногда ветер доносил обрывки слов, а иногда, в хорошую ясную погоду, можно было услышать отголоски песен, звучащих дружно и ладно. Она никогда не видела королевских кораблей, и обыкновенные торговые суда казались ей самыми красивыми на свете.
Когда Риэл исполнилось двенадцать, она однажды спросила Флу:
— Почему к нам никто не приходит? Почему ты меня никуда не пускаешь? Там, далеко, за лесом есть деревня, я знаю. Почему мне нельзя туда?