Рядом со Слугой в хижине подрастала маленькая Ада, прелестная девочка, любимое дитя отца, и, когда по его мнению, подоспело время, он отдал ее своему ученицу в жены. Отныне Слугу считали подмастерьем заклинателя дождя. Туру представил его праматери селения как своего зятя и преемника и теперь разрешал ему иногда выполнять вместо себя некоторые церемонии и обязанности. Постепенно, по мере того как сменялись времена года и текли года, старый заклинатель дождя окончательно погрузился в присущую старцам созерцательность и передал зятю все свои обязанности, а когда он умер, – его нашли мертвым у горящего очага, склонившимся над несколькими горшочками волшебного варева, с опаленными седыми волосами, – его ученик Слуга уже давно был известен селению как заклинатель дождя. Слуга потребовал у старейшин селения, чтобы его учителя похоронили со всеми почестями и, как жертву, сжег над его могилой огромную охапку редчайших благовонных целебных трав и корней. И это все миновало безвозвратно, а среди потомства Слуги, столь многочисленного, что хижина Ады давно стала тесной, был и мальчик, получивший имя Туру: в его облике старец возвратился из своего смертного путешествия на луну.
Со Слугой произошло то же, что в свое время с его учителем. Благочестие и духовность отчасти вытеснили в нем страх. Его юношеские порывы и глубокое страстное томление отчасти сохранились, отчасти постепенно отмирали или исчезали по мере того, как он старился в трудах, в любви и заботе об Аде и детях. По-прежнему он хранил в сердце самую большую любовь свою – любовь к луне – и продолжал усердно изучать луну и ее влияние на времена года и перемены погоды; в этом искусстве он сравнялся со своим учителем Туру, а со временем даже превзошел его. И поскольку нарождение, рост и постепенное исчезновение луны тесно связаны со смертью и рождением людей, поскольку из всех страхов, среди которых живет человек, страх неизбежной смерти самый сильный, – Слуга, почитатель и знаток луны, вынес из своих тесных и живых связей с этим светилом освященное и просветленное отношение к смерти: достигнув зрелого возраста, он не был столь подвержен страху смерти, как другие люди. Он мог благоговейно разговаривать с луной, порой умоляюще, порой нежно, он чувствовал, что его связывают с луной тесные духовные узы, близко знал ее жизнь и принимал самое искреннее участие в ее превращениях и судьбах; как мистическую тайну он переживал ее уход и нарождение, сострадал ей и приходил в ужас, когда наступало страшное и луне угрожали болезни и опасности, превратности и ущерб, когда она теряла блеск, меняла цвет, темнела до того, что, казалось, вот-вот угаснет. В такие дни, правда, все принимали участие в судьбах луны, трепетали за нее, чувствовали угрозу и близость беды, с тревогой вглядывались в ее помрачневший, старый и больной лик. Но именно тогда сказывалось, что заклинатель дождя Слуга теснее связано луной и больше знает о ней, чем другие; и он тоже сострадал ее судьбе, и у него тоже тоскливо теснило грудь, но его воспоминания о подобных происшествиях были точнее и ярче, доверие – более оправданным, вера в вечность и круговорот событий, в возможность преодоления смерти и победы над нею – более незыблемой; глубже была и его самоотдача: в такие часы он испытывал готовность разделить судьбу светила вплоть до гибели и нового рождения, временами он даже чувствовал в себе какую-то дерзость, какую-то отчаянную отвагу и решимость бросить смерти вызов, противопоставить ей дух, утвердить свое «я», доказав преданность сверхчеловеческим судьбам. Иногда это выражалось в его поведении и делалось заметным даже для посторонних: он слыл мудрым и благочестивым, человеком великого спокойствия, мало боявшимся смерти, состоявшим в дружбе с высшими силами.