Уилшир, улица Кенмор, изнасилование и убийство. Семнадцатилетняя мексиканка, задушена приятелем.
Страница 5:
Центр, Пико неподалеку от Гранд, женщина переходила улицу, вырвали сумку, погибла в результате черепно-мозговой травмы.
Страница 6:
Юго-запад, Слаусон-авеню. Черный профессиональный игрок в кости избит до смерти.
Первая цветная фотография появилась на десятой странице: красная кровь на линолеуме песочного цвета, серо-зеленые тона, обозначающие момент, когда душа покидает тело. Толстый, средних лет мужчина сидит среди разбросанных пачек сигарет и печенья, на небесно-голубой рубашке расплылось пурпурное пятно. Рядом с левой рукой бейсбольная бита с отпиленным концом и кожаным ремешком, пропущенным через ручку.
Уилшир, бульвар Вашингтона, рядом с Ла-Бриа, владелец винного магазина застрелен во время налета. Пытался оказать сопротивление.
Я начал листать быстрее.
…Венис, Озон-авеню, художница стала жертвой соседской собаки. Три года тяжбы.
…Ограбление банка, Джефферсон. Кассир оказал сопротивление, убит шестью выстрелами.
…Вооруженное уличное ограбление, Бродвей и Пятая. Пуля в голову. Подозреваемый остался на месте преступления, задержан, когда пытался вывернуть карманы жертвы.
…Эко-Парк, женщина зарезана мужем на кухне. Невкусный суп.
Страница за страницей жестоких картинок и равнодушных подписей.
Почему их прислали мне?
Я сразу вспомнил старый мультик: А почему нет?
Пролистал альбом до конца, стараясь не вникать в снимки и пытаясь отыскать какое-нибудь, адресованное мне, послание.
Но нашел только фотографии безжизненных тел чужих людей.
Всего сорок три жертвы.
На последней черной странице такими же золотистыми буквами было написано:
КОНЕЦ
Я довольно давно не разговаривал со своим лучшим другом, и это меня вполне устраивало.
После того как я дал показания окружному прокурору по делу об убийстве Лорен Тиг, я решил, что с меня хватит преступной системы правосудия, и был счастлив держаться от нее подальше, пока не подойдет время суда. Богатый ответчик и целая армия дорогих адвокатов, которые развалят дело и постараются максимально его затянуть, гарантировали мне, что до тех пор пройдут даже не месяцы, а скорее всего годы. Майло занимался деталями дела, и у меня появился вполне достойный повод с ним не встречаться: нужно дать человеку возможность спокойно выполнять свою работу. Ему и без меня забот хватает.
На самом же деле мне просто не хотелось с ним разговаривать. Да и вообще ни с кем не хотелось. На протяжении многих лет я проповедовал достоинства общения, но с самого детства предпочитал одиночество. Привычка родилась давным-давно, в те страшные черные ночи, когда я сидел, скорчившись в подвале, прижав к ушам руки, чтобы не слышать, как бушует наверху отец.