Швинн любил ездить по городу и мало времени проводил в кабинете, приятное разнообразие после Банко. Оборотной стороной медали являлось то, что Швинн терпеть не мог бумажной работы и с удовольствием переложил ее на плечи младшего напарника.
Майло много часов провел, работая его секретарем, однако решил, что лучше помалкивать и слушать, поскольку Швинн давно служил в полиции и мог кое-чему его научить. Когда они ехали в машине, Швинн то мрачно отмалчивался, то вдруг становился чересчур болтливым и превращался в важного наставника, проповедующего прописные истины с обязательным выводом в конце.
Он напоминал Майло одного из преподавателей старшего курса, когда он учился в Университете Индианы. Герберт Милрад, обладатель наследственного состояния, специализировался на творчестве Байрона. Он отличался красноречием, от которого у Майло сводило челюсти, всячески превозносил красоту человеческого тела и был подвержен резким сменам настроения. Милрад все понял насчет Майло к середине первого семестра и попытался этим воспользоваться. Но Майло к тому времени еще не до конца разобрался в своих предпочтениях и потому тактично отклонил его предложение. К тому же Милрад вызывал у него физическое отвращение.
Быть отвергнутым не слишком приятно, и Майло прекрасно понимал, что Милрад отомстит. Ему вряд ли светило дальше заниматься наукой, да и на степень доктора философии он не рассчитывал. В результате Майло получил степень магистра гуманитарных наук, расчленив на части и обмусолив каждое слово несчастного Уолта Уитмена и чудом сдав зачет. Впрочем, у него вызывала зубовный скрежет чушь, которая называлась литературным анализом текста, и он с радостью расстался с университетом, тут же лишившись отсрочки от армии, которую имели все студенты. В студенческом центре занятости он увидел объявление и отправился работать служащим в Национальный заповедник дикой природы в Маскататуке и стал ждать, когда его призовут. Повестка пришла через пять недель.
К концу года Майло уже служил санитаром, шагал по рисовым полям, обнимал за плечи мальчишек-солдат, наблюдая, как отлетают их едва сформировавшиеся души, и одновременно пытался удержать руками еще теплые внутренности — труднее всего было с кишками, которые проскальзывали между пальцами, как сырые сосиски. И смотрел на кровь, истекающую из тел в грязную воду.
Майло вернулся домой живым и невредимым, понял, что гражданская жизнь и родители его раздражают, отправился путешествовать, некоторое время жил в Сан-Франциско, разобрался в своих сексуальных предпочтениях. Вскоре он начал задыхаться в Сан-Франциско, который представлялся ему самовлюбленным лицемером, купил старый «фиат» и поехал вдоль побережья в Лос-Анджелес, где и остался, потому что уродство города его успокаивало. Некоторое время Майло брался за самую разную работу, а потом решил, что, наверное, в полиции ему будет интересно, и почему бы, черт подери, не попробовать?