— Это, наверное, было очень больно, когда обе ваши страны начали войну друг против друга, — сказала Марсия.
— Да, это так. Особенно потому, что я не была полностью ни японкой, ни американкой. Другие дети считали меня странной. Я могла говорить по-японски, и я выглядела как японка, но я мало знала японские обычаи. Мои родители во многих отношениях стали американцами и многому они меня не научили. Я делала ошибки.
— Какого рода ошибки?
Чийо улыбнулась немного печально.
— Я даже не знала, как правильно открывать шойи. Есть сотни обычаев, которые должна знать японская девушка, иначе ее сочтут плохо воспитанной. Но это были небольшие ошибки. Со временем я научилась.
Неожиданным жестом, который был больше американским, чем японским, она поставила свою чашку.
— Теперь я должна идти. Мне не следует здесь быть. Моему… моему мужу это не понравится.
— Почему он должен быть недоволен? — прямо спросила Марсия.
Чийо сидела молча, не отвечая. Хотя она пришла в дом, но говорила очень неохотно, в ней не было дружелюбия. Она все еще держалась с холодным равнодушием.
— Пожалуйста, не уходите так быстро, — попросила Марсия. — Есть столько всего, связанного с домом, чего я не понимаю. Почему нам запрещено общаться? Почему нашим детям не разрешается играть вместе?
Чийо начала было говорить, но заколебалась и опустила глаза.
— Вы должны обо всем этом спросить своего мужа.
Было ясно, что прямые вопросы, касающиеся жизни дома, ни к чему не приведут.
— Тогда расскажите мне о своих первых годах, проведенных здесь, — сменила тему Марсия. — Я хочу понять, как это было.
Когда Чийо начала говорить, она не смотрела на Марсию.
— Мой отец был убит в бою в Новой Гвинее, хотя он и не верил в справедливость этой войны. Все остальные умерли дома — мать, тетя, мои брат и сестра. Наш дом в Токио был разрушен. В конце войны японскому народу было уже все равно, выиграет он войну или проиграет. Народ хотел только прекращения войны. То же было и со мною — у меня не было родины. У меня были только страдания и потери.
Марсии нечего было сказать на эти резкие слова Чийо.
— Но теперь вы счастливы с вашим мужем и детьми? — мягко спросила она.
Чийо молча поклонилась, и Марсия спросила себя, так ли уж Чийо на самом деле счастлива.
— Как ваша кузина? — продолжала расспрашивать Марсия. — Она тоже исцелилась от последствий войны?
На несколько мгновений наступило молчание. Затем Чийо заговорила так тихо, что Марсия едва расслышала ее слова.
— Моя кузина страдала больше всех. Она никогда не выздоровеет. Моя кузина, она… она больна.