Апрель 1945 года. Германия.
Ставка рейхсмаршала Германа Геринга в Баварских Альпах, в районе Берхтесгадена.
Выслушав генерала, Геринг еще несколько мгновений стоял молчаливо, почти всем туловищем наваливаясь на стол, а затем медленно и не сводя глаз со своего представителя в рейхсканцелярии, осел в кресло.
— Вы тоже уверены, что это решение фюрера — окончательное? — И от генерала не скрылось то, как по-охотничьи азартно загорелись глаза бывшего первого аса рейха.
— Возможно, фюрер и изменит свои взгляды на ситуацию, вот только русские своего стремления, во что бы то ни стало захватить его живьем — не изменят. В этом можно не сомневаться.
— Я придерживаюсь того же мнения, считая, что фюрер подписал себе приговор, — цинично ухмыльнулся Геринг, не проявляя при этом ни капли сочувствия или сожаления. — Так что теперь дни его сочтены. Но это его воля, и никто из нас не вправе…
— А вот что касается переговоров с англо-американцами, то… — Коллер выдержал паузу, еще выразительнее вытянулся по стойке смирно и, одернув френч, уже более тихим, почти вкрадчивым голосом продолжил: — На предложение Бормана о том, чтобы фюрер лично начал эти переговоры, тот ответил: «Это следует поручить Герингу. Пусть он занимается этим. Геринг — более подходящая для таких переговоров фигура, нежели я. Он гораздо лучше умеет обходиться с противной стороной». Понятно, что, услышав это…
— Стоп! Вот здесь уже торопиться не надо. Повторите-ка мне, Коллер, все то, что вы только что сказали. Слово в слово повторите именно то, что произнес фюрер. Надеюсь, вы понимаете, насколько в этом вопросе важны любые нюансы? И еще раз перечислите имена всех присутствовавших при этом разговоре.
Генерал покорно выполнил просьбу Геринга, стараясь как можно точнее воспроизвести всю сцену разговора и перечислить всех присутствовавших, кого ему только удалось запомнить.
Рейхсмаршал нервно потер руки, вновь задумчиво посмотрел в окно, из которого открывался вид на «альпийскую гробницу» и, молитвенно уставившись на нее, произнес:
— А ведь я предчувствовал, что сегодня что-то должно было произойти, явственно предчувствовал.
— И это действительно произошло, — подтвердил генерал, однако Геринг, словно бы не расслышав его, возмутился:
— Что вы опять умолкли, Коллер?
— Понятно, что, услышав эти слова фюрера, я, как ваш личный представитель в рейхсканцелярии, счел необходимым немедленно вылететь из Берлина, чтобы как можно скорее передать волю фюрера и уведомить о той исторической миссии, которая отныне на вас возложена. У меня все, мой… рейхсмаршал, — еле удержался генерал, чтобы не сказать: «Мой фюрер». — Кстати, я побаивался, как бы Борман и Геббельс… не забыли сообщить вам об этом историческом решении фюрера.