Он кивнул.
— За последнее время ты вряд ли не мог узнать, что я — сумасшедшая и люблю убивать людей, в особенности мужчин.
При этих словах она показала на последние номера вечерних газет, лежавшие на столе в его гостиной.
— Сейчас я сниму изоляционную ленту с твоего рта. Если ты станешь кричать или повысишь голос, я ткну тебя этой штукой.
Она показала ему электрошокер.
— Эта машинка выстреливает зарядом в семьдесят пять тысяч вольт. В следующий раз там будет шестьдесят тысяч вольт, поскольку один раз я ею уже воспользовалась и не перезаряжала. Ты понял?
Он посмотрел на нее нерешительным взглядом.
— Это значит, что твои мышцы перестанут функционировать. Именно это случилось с тобой, когда ты подошел к двери.
Она усмехнулась ему в лицо:
— А это значит, что ноги перестанут тебя держать и ты сам себя повесишь. Тронув тебя этой машинкой, я просто встану и уйду.
Он кивнул. Господи, эта дрянь ведь сумасшедшая убийца! Он не мог удержаться от слез, и они ручьями потекли у него по щекам. Он засопел.
Она встала и сорвала с его рта изоляционную ленту. Ее жутко размалеванное лицо приблизилось к нему вплотную.
— Молчи! — приказала она. — Не говори ни слова. Если ты заговоришь без разрешения, я ткну в тебя этой штукой.
Она подождала, пока он не перестал сопеть и наконец взглянул на нее.
— У тебя есть одна-единственная возможность пережить эту ночь, — начала она. — Только один шанс, а не два. Я задам тебе ряд вопросов. Если ты ответишь на них, я оставлю тебя в живых. Кивни, если ты понял.
Он кивнул.
— Если ты откажешься отвечать на какой-то вопрос, я ткну в тебя шокером. Ты понял? Если ты мне солжешь или будешь увиливать, я ткну тебя шокером.
Он кивнул.
— Я не собираюсь торговаться с тобой. Второго шанса я тебе не дам. Либо ты будешь сразу же отвечать на мои вопросы, либо ты умрешь. Если ты ответишь удовлетворительно, то останешься в живых. Все очень просто.
Он кивнул. Он ей верил. У него не было выбора.
— Милая, — сказал он. — Я не хочу умирать.
Она посмотрела на него строго:
— Тебе самому решать, жить тебе или умереть. Но ты только что нарушил мое правило — не разговаривать без моего разрешения.
Он сжал губы. Господи, она же совсем безумная!
Микаэль Блумквист испытывал такое отчаяние и чувствовал себя таким беспомощным, что просто не знал, что ему делать. В конце концов он надел куртку и шарф и отправился пешком куда глаза глядят. Беспорядочно побродив по улицам, он, сам не зная как, очутился в редакции на Гётгатан. В знакомом помещении было темно и тихо. Не зажигая лампы, он включил кофеварку и, подойдя к окну, стал глядеть на улицу, дожидаясь, когда вода пройдет через фильтр, а тем временем пытаясь упорядочить свои мысли. Все, что происходило сейчас вокруг убийства Дага Свенссона и Миа Бергман, представлялось ему рассыпанной головоломкой, некоторые куски которой были ясно видны, другие же вообще отсутствовали. Где-то в этой головоломке прятался связный рисунок, угадываемый, но неразличимый для глаза. Слишком много кусочков было утеряно.