– Хочу попытаться раскрыть тебе глаза. На мой взгляд, ты достойна лучшей участи. Как бы там ни сложилось, – с грустью прибавляет он.
Во мне что-то отчаянно борется, сердце стучит так, что, кажется, в каждом участочке моего тела трепещет по крошечному сердечку. Я ничего не говорю, но смотрю на Джошуа доверчиво, что он расценивает как одобрение.
– Начну с хорошего. Судя по твоим рассказам, по лицу Гарольда и по взгляду, человек он смышленый, умеет жить по четко расписанным правилам и стремится во что бы то ни стало осуществить задуманное.
Киваю. За это я и ценю Гарольда: за целеустремленность и рассудительность. Точнее, ценила…
– С другой же стороны, его умственные способности развиты однобоко, – продолжает Джошуа. – Он знает толк в коммерции, но не имеет представления о том, как определить, что творится в душах близких ему людей. Потому что презирает художественную литературу, которая учит думать и быть чутким. По-моему, этот изъян пострашнее не слишком далекого ума.
У меня с глаз будто падает пелена, которую я сама старательно удерживала все эти годы. Да-да, я добровольно пребывала в заблуждении и не решалась осуждать Гарольдово бездушие, находя ему сотню объяснений. Хотя… Можно ли доверять мнению Джошуа? И не совершу ли я очередную ошибку, если надумаю резко изменить жизнь?
– Более того, складывается впечатление, что, несмотря на всю его правильность, Гарольд толком не знает, чего хочет от жизни, поэтому периодически срывается, но благодаря изворотливости утаивает эти срывы от близких, – задумчиво говорит Джошуа. – На сей раз ты сумела его раскусить, а в прошлом – я почему-то не сомневаюсь – не раз позволяла себя одурачить.
Хмурю брови и готова бурно возразить, но в памяти вдруг оживают воспоминания о странных корпоративных вечеринках в отнюдь не праздничные дни, на которых Гарольд пару раз задерживался допоздна, и о том, как, бывало, он звонил мне вечером и сообщал, что заехал к родителям и что останется у них ночевать. Поскольку все остальное время мой бойфренд был образцом сдержанности и собранности, я предпочитала не допытываться, правду ли он говорил, и уверяла себя, что должна верить ему. У меня прекрасно получалось не сомневаться.
Задумываюсь о том, сколь мрачная вырисовывается картина, и не желаю признаваться в том, что я была такой дурой. Приоткрываю рот с намерением возмутиться, но Джошуа опережает меня.
– И еще, – говорит он с сосредоточенно-серьезным видом, – у меня такое чувство, что твой Гарольд из породы редких подлецов. Такие, как он, творят разного рода низости нечасто и опять-таки тайно. В этом самое страшное…