Все девушки, кроме меня, уже успели сменить платья на черные бикини. Я посмотрела вверх, на золотой потолок, и поморгала, чтобы справиться с подступившими слезами. И только потом сбросила лямки платья с плеч.
Вот что странно: обычно мы с Лизкой переодевались за одним столиком, подкрашивались перед одним зеркалом и ставили сумки на один стул. Мы делили тесное закулисное пространство поровну, как сестры. Но сейчас Лизавета куда-то исчезла, словно почувствовала, что у меня есть к ней миллион вопросов.
– Девочки, на сцену, вперед! – командовала Лена. – Как только услышите музыку, шагайте! Не забывайте улыбаться. Это в первую очередь к тебе, Настя, относится.
Прямо возле меня стояла Николь. Я впервые заметила, что у нее не очень красивая фигура – слишком длинная талия, из-за чего ноги кажутся короче. Из нее получится неплохая фотомодель, но подиум с такими данными ей не покорить. Она может работать только на съемках, но никак не на показах мод. Это плохо, ведь только универсальная модель может стать настоящей звездой.
– Ничего у тебя не получится, – вдруг злобно прошипела она мне в ухо.
– Что? – растерялась я.
Вообще-то я давно привыкла к вечным нападкам Снежной королевы, но обычно они были адресованы широкой общественности. Она любила высмеивать конкуренток в присутствии других моделей, сталкивать лбами подружек – от этой невинной шалости она получала стопроцентное удовольствие. А вот такое направленное хамство ей было не свойственно.
– Выделиться хочешь! – зло сказала она, и глаза при этом у нее были совершенно сумасшедшие. – Но ничего не выйдет. С тобой никогда не подпишут этот контракт. И вообще, прежде чем надеть такой купальник, избавилась бы от вислой жопы, маленькая дурочка!
Развернувшись на каблуках, Николь нацепила на физиономию спокойную улыбку и как ни в чем не бывало прошла на сцену, причем с каждым ее шагом улыбка становилась все ярче и белозубей. Я же так растерялась, что замешкалась, запуталась в занавеске и попала на подиум позже всех остальных. Наверное, моя несобранность не укрылась от внимания зрителей. Когда я, виляя бедрами, шла по подиуму, по залу прошелестел ропот сплетни.
Как ни странно, недовольные перешептывания придали мне сил. Соберись, Николаева, сказала я самой себе. Ты же можешь, ты же об этом мечтала, пусть и не так долго, как другие девчонки, но все-таки. Тебе же нестерпимо хочется вновь увидеть в зеркале принцессу в лазоревом. И ты можешь этого добиться, главное – собраться и не позволить им сыграть на твоих нервах «Реквием».
Я расправила плечи и медленно, как сказочная лань, из-под копыт которой вылетают золотые монеты, пошла в атаку. Шаг, еще шаг. Я была уверена, что выгляжу на миллион долларов: ничто так не красит девушку, как уверенность в собственной силе. Осознание красоты и ее преимуществ пьянит лучше крепленого вина. У края подиума я остановилась, опустила ресницы (свои плюс три слоя накладных, длинных и нежных), улыбнулась словно своим мыслям и вскинула глаза на председательский столик. Мой расчет оказался верным – прицельным взглядом я попала в лицо председателя жюри Бориса Бажова – того самого, про которого мне рассказывала Лизка. Получилось, что я улыбаюсь не всему залу, а лично ему. И он – вот чудеса! – еле заметно улыбнулся мне в ответ. Только тогда я с профессиональной грациозностью закружилась, развернулась и пошла прочь.