Может быть, все дело в том, что у нас никогда не было серьезных конфликтов. Меня вполне устраивало теневое положение, я всегда была не из болтливых, и душой компании меня не назовешь. А на мужчин, за которыми так маниакально охотилась подруга, мне было попросту наплевать. В то время во мне еще не пробудился всепожирающий азарт хищницы, который заставляет нас, женщин, воспитывать в себе особенный сорт жестокости. Женская жестокость – разговор особенный.
Николь шумно втянула внутрь кокаиновую полоску. Когда она подняла ко мне лицо, на ее губах цвела теплая улыбка.
– Теперь ты, – она поманила меня рукой. – Ты же в первый раз, так?
Не знаю почему, но я ответила, что нет. Николь недоверчиво на меня уставилась, но промолчала – она-то считала, что секретов между нами нет.
С будничной улыбкой я приблизила лицо к книге. Что здесь может быть сложного – процесс вдыхания синтетической радости через нос давно во всех подробностях растиражирован голливудскими режиссерами. Одну ноздрю прижимаешь пальцем, другой втягиваешь кокс. На всякий случай я нацелилась на самую крайнюю полоску – так удобнее.
Прижав указательный палец к ноздре, я провела лицом вдоль тающей под моим дыханием полоски. Получилось не так уверенно и красиво, как у Николь, но Митя-Витя остался мною доволен – он похлопал меня по плечу и сказал: «Молодчинка!»
Нос онемел и вдруг перестал быть моим, как будто его обильно спрыснули каким-нибудь лидокаином. Я почувствовала, как замораживающая волна медленно захватывает горло, и покосилась на Николь – интересно, она чувствует то же самое?
В этот момент в комнату вернулся Ратмир с глиняным чайником и крошечными, похожими на наперстки, пиалками.
– Ничего к чаю нет, – извинился он, – я же не знал, что красавицы придут.
При слове «красавицы» он снова выразительно посмотрел на меня. И вдруг так тепло стало мне под этим пристальным взглядом, так уютно. Я почувствовала себя легкой и свободной, мое тело словно само собою отрывалось от земли, вернее, от вязкой толщи шерстяного затоптанного ковра, на котором мы все сидели. Я рассмеялась – просто так, без повода.
– О, нашу… как ее там… торкнуло! – радостно объявил Митя-Витя. – Кстати, как тебя зовут?
– Настя, – послушно ответила я. Я не обиделась, что он не помнил моего имени, в конце концов, мы были квиты.
– Анастасия, – задумчиво повторил Ра.
Этого Николь уже не могла вынести. Расправив плечи, она уверенно, как боевой дракон, пошла в атаку.
– Я тоже пишу стихи, – сказала она, проникновенно глядя в глаза Ратмира.
Я чуть не подавилась. Николь – поэтесса? Да большего прагматика, чем она, свет не видывал!