— Какие ещё рожки да ножки? У вашего отбойного молотка нету рожек и ножек. Есть только колёса и шланг. А у сиропоплана — вообще только крылья.
— Тем хуже для этих механизмов. После тебя у сиропоплана не станет крыльев, а у отбойного молотка — колёс или шланга. А может, и того хуже — даже самого отбойного молотка не будет!
— Ну что ты, Винтик!.. Я буду очень аккуратно работать. Дай поколоть асфальт молотком отбойным!
— Нет, ни за что! Не упрашивай.
Незнайка сделал кислую физиономию и отправился клянчить сиропоплан у Шпунтика.
— Шпунтик, милый, дай слетать пару раз!
•— Пойди с забора попрыгай!
— Зачем же?
— Ну, потренируйся пока.
— Зря ты, Шпунтик, надо мной смеёшься. Может быть, во мне великий лётчик пропадает! Губишь, можно сказать, природный дар!
Шпунтик смутился, что губит «природный дар», пробубнил себе под нос какое-то оправдание и сказал погромче:
— Ладно уж! Слетай раз-другой. Но смотри — машину не загуби!
Незнайка ужасно обрадовался, тут же залез в кабину и, припоминая, как управлял аппаратом Шпунтик, неуклюже взлетел и направился к реке за илом.
Первый перелёт прошёл благополучно, и Незнайка взял курс на реку второй раз. На обратном пути он уже чувствовал себя опытным лётчиком и управлял сиропопланом небрежно и легкомысленно.
Когда он летел над рекой вдоль набережной, ему в голову пришла безрассудная мысль: «Скучно по прямой летать! Лучше показать всем, какой я классный пилот, — полетаю промеж фонарей».
Не успел он подумать хорошенько, как поменял курс и начал носиться зигзагами среди сотен фонарей.
— Смотрите! — закричала малышка, которая выгуливала по набережной ручную ящерку на поводке. — Сейчас он все фонари посшибает!
Незнайка действительно увлёкся фортелями и
стал все чаще и чаще зацеплять крыльями фонари.
Но так как механики всё делали крепким, то крылья сиропоплана оказались прочнее фонарей. «Дзынь, бам, тынь-тынь- тынь!» — стучали крылья по фонарям. Сначала Незнайка и сам испугался,
что сиропоплан развалится, но скоро его опасения рассеялись. Наоборот, начали разваливаться фонари. За пролетевшим Незнайкой оставалась просека — разбитые стёкла и покосившиеся столбики.
И хотя мало кому в городе нравилась Офонаревшая набережная, всё же послышались упрёки:
— Безобразие! Какой лихач! Что он себе позволяет?!
Но за Незнайку вступились некоторые сторонницы цветочной революции:
— Ничего страшного! По новому плану здесь в десять раз будет уменьшено количество фонарей. А на их месте посадят лютики и резеду!
Такая поддержка ещё больше распалила Незнайку: «Надо что-нибудь такое сделать, чтобы все увидели, что я еще и мастер высшего пилотажа!»