Павел Васильевич засмеялся.
— Что делать, тогда главное было — доказать, что чертей вообще нет, что это предрассудки. А тут, понимаешь, на сцене хитрые, бойкие чертенята. А ведь если есть черти — значит, есть бог. Что ты! А мы ведь тогда пели:
«Долой, долой монахов, долой, долой попов,
Мы на небо залезем, разгоним всех богов!..»
— И целая дискуссия в газете, — продолжала Таня. — «Как бороться с футболом».
Павел Васильевич опять засмеялся.
— Что делать, это была стихия времени: борьба. Боролись с безграмотностью, боролись с туберкулезом, боролись с буржуазными влияниями. Решили, что футбол — буржуазная игра, боролись с футболом.
— Вот вы хорошо объяснили, — подумав, оказала Таня. — Вы даже лучше рассказываете, чем он.
Павел Васильевич был польщен.
— Благодарю вас!
— Причем нам ведь не обязательно, чтоб был организатор, — продолжала свою мысль Таня. — Может быть просто рядовой участник, человек того поколения.
Павел Васильевич уловил ее замысел и встревожился.
— Если бы мне поручили такое выступление, я бы скончался от разрыва сердца.
— А там будет совсем домашняя обстановка. Народу немного, только те, кому интересно.
Гена оторвался от занятий и сказал:
— Зачем это вам, дядя Паша? Ей надо провести мероприятие, а вам это к чему?
— Да что вы! — занервничала Таня. — Нам как раз нужно то, что вы рассказываете!..
— Милая моя, я даже не был пионером. Раньше пионерские отряды организовывались по предприятиям. А там, где работал мой отец, не было отряда вообще. Но в нашем дворе находился пионерский форпост. Я только слышал, как они пели песни, трубили в горн... Кстати, вот кто вам нужен! Их горнист был такой парень, что вот сейчас прямо можно... Прошло много времени, и можно совершенно объективно сказать, что это был человек каких-то выдающихся задатков. И биография такая, хоть печатай в календаре. Он погиб. На войне. Вот кто умел, он как-то удивительно умел сочетать в себе гражданское и личное. Ты понимаешь, что я говорю?
— Понимаю.
— В том смысле, что он мог думать не только о себе, по и обо всем вокруг. Вот чему вам всем нужно учиться, это просто необходимо! Кстати, он же меня научил играть на горне. Причем он играл потрясающе, я никогда потом ничего подобного не слышал. Простая, казалось бы, вещь. «Слушайте все, слушайте все, все исполняйте!» — тихонько спел он, взял трубу и проиграл этот сигнал.
— Он всегда чуть нарушал ритм, и, как ни странно, это было хорошо, — сказал Павел Васильевич, и он спел три раза и протрубил: «Отбой, отбой, отбой...»
— Ему было двенадцать лет, на год моложе меня. Казалось бы, доверили горн — труби вовсю! Но он удивительно чувствовал настроение каждого сигнала. Вот я трубил «отбой», а теперь сравни, я попробую: «Подъем флага». Торжественно. Все звуки ввысь...