– Денис, я давно должен был тебе сказать, но все не решался, хотя понимаю, что надо было раньше…
«Господи, мама, Малышка… Невозможно. Невозможно»,- подумал Денис и понял, что сейчас расплачется, и собрал жестко рот, чтобы углы не опадали, как у обиженного ребенка.
– Эта наша годовщина, каждый год меня колотит, когда она подходит, потому что ты родился за год до нашей свадьбы…
Отец замолчал. Сын все никак не мог понять, о чем он толкует, что он так мучительно хочет ему высказать.
– Ты про что, пап? Ну, за год… о чем ты?
– Мы тогда не были женаты…
– Ну и что? Ну, не были,- недоумевал сын.
– Да мы с мамой тогда даже знакомы не были,- в отчаянии воскликнул отец, потерявший надежду на то, что когда-нибудь этот дурацкий разговор закончится.
– Да ты что? Правда?- удивился Денис.
– Ну да. Вот такие дела, понимаешь… Денис.
У Дениса отлегло от сердца: никакой революции… никакого развода…
– Пап, и это все, что ты хотел мне сказать?
Отец пошарил рукой по столу. Поболтал бутылкой, посмотрел на свет,- она была окончательно пуста.
– Ну, да…
Оставалось с Ленкой. Денис поскреб ногтями стол какую-то прилипшую крошку на столе.
– А я тоже хотел тебя спросить, это… Как тебе моя Ленка?
Отец немного подумал. Не очень она ему нравилась. Но это не имело никакого значения.
– По-моему, ничего,- покривил душой отец.
Денис кивнул:
– Ну и ладно. А то у меня было такое впечатление, что она тебе не очень…
– Да ты что, очень даже…- это была проблема воспитательная, но не из самых важных.
Тут открылась дверь и вошла четырехлетняя Малышка. На четвереньках. Она изображала собаку.
Отец и сын кинулись к ней одновременно, чтобы поднять, подхватить на руки. И стукнулись лбами. И оба засмеялись. И смеялись долго, так долго, что Малышка начала плакать:
– Вы всегда… вы всегда надо мной смеетесь… Как вам не стыдно… Вот маме скажу…
Невеста была молоденькая, маленькая, с немного крупной, от другого тела головой, однако если вглядеться, то настоящая красавица. Но лицо ее было так живо и подвижно, выражение лица столь переменчиво,- то улыбалась, то смеялась, то пела,- что вглядеться было трудно. Как только она закончила музыкальное училище и нанялась на свою первую работу в Рождественский храм, в дальнем московском пригороде, где до этого уже год пела на левом клиросе бесплатно, в виде практики, так сразу же и вышла замуж за певчего.
Когда их венчали, здешние старухи исплакались от умиления: молодые, красивые, свои, церковные, она в белом платье и в фате, а он в черном костюме, на голову выше, волосы цыганскими кольцами, длинные и, как у попа, резиночкой схвачены. А зовут - Иван да Марья. Иоанн и Мария. Для русского уха - просто сказка и музыка: как они друг к другу подходят, эти имена. И свадьбу справили прямо в церкви, в поповнике, небольшом хозяйственном строении на церковной земле. Накрыли большой стол, всего нарезали - колбасы-ветчины, сыру-селедки, огурцов-помидоров. Уже и зелень на столе, привозная, кавказская, но все же как будто весна на столе. По календарю и впрямь была весна, Фомина неделя, но в тот год тепло запаздывало, и ничего своего в Подмосковье еще не было.