Ее быстро привели в чувство, надавав оплеух. Это отрезвило ее в достаточной мере, чтобы спокойно оценить свое положение. А положение таково, что если Айк не очнется в ближайшие дни, быть беде. Коснувшись красной щеки, она вполне осмысленно улыбнулась своему мучителю.
— Спасибо, вы мне очень помогли.
— Да не за что, дорогая. — Оторопел от ее похвалы главарь. — Всегда к твоим услугам.
На этот раз она промолчала, а когда мужчина сделал знак главарю, и тот подтащил жаровню ближе, вновь задрожала от страха. Двое помощников втащили наковальню, цепи и железные пластины, которые быстро превратились в умелых руках в два ошейника. Один для нее, второй для Аликая. Толстая цепь соединила ее с оборотнем, практически лишив передвижений. Отойти она могла шага на три не более. Закончив клепать ошейники, мужчины ушли, унеся с собой и жаровню и наковальню, оставив ее один на один с главарем и спящим волкодавом. Тяжеленный ошейник и толстая цепь тянули ее и без того обессиленное тело к земле. Чтобы не стоять перед ним на коленях, Эния прислонилась к теплому боку Айка и обхватив руками его шею, спрятала лицо.
Звон цепи и резкий рывок заставили ее оторваться от друга и посмотреть на теперь уже хозяина. Несмотря на то, что этот человек не сделал ей ничего плохого, он чувствовала к нему жгучую ненависть, не за то, что ее раздели перед толпой мужчин и не за намерение заработать на продаже ее тела. Она ненавидела его за то, что он лишил ее свободы. Вот оно настоящее рабство, а она наивная смела обижаться на отца, за его заботу. Если когда-нибудь ей удастся вернуться домой, она и пикнуть не посмеет, и примет любое наказание, которое он ей отмерит. Интересно Айк чувствовал тоже самое, по отношению к ней, когда по глупости девчонки лишился свободы. Если да, то она теперь могла понять почему, он не принимал ее дружбу. Да будь этот мужчина хоть трижды добр с ней, пока на ней будет его ошейник, он никогда не станет ей другом. И что с того, что на Аликае не было подобного украшения. Цепи рабства были на его душе, свитые из потоков ее силы, так щедро «подаренной» ему.
— Что смотришь, глазастая? Боишься, что обижу? Не боись, ни я ни мои ребята тебя не тронем. Такой как сейчас ты гораздо ценнее того удовольствия, которое может подарить любая женщина.
— Я не боюсь тебя. — Эния смело глянула ему в глаза. — Ты купец, а не разбойник. Меня больше страшит неизвестность, чем, то что происходит сейчас.
— Ты смелая девушка. И к тому же разумная. Будь моя воля, оставил бы тебя себе. Но торговля есть торговля. Мне надо платить моим ребятам, а вы как я уже говорил стоите целого состояния. И кстати о твоей собачке. Удрать вам не удастся. На цепи наложены охранные заклятья, так что далеко не уйдете, вмиг удавят. А для перестраховки мы дали ему сонного зелья, столько, что спать он будет до самых торгов, а может даже и после.