Таковы основные выводы, к каким пришел Энгельс на основании огромного фактического материала, собранного Морганом и М. Ковалевским.
Наша задача заключается в том, чтобы использовать по этому предмету все данные русских источников и дать по возможности конкретное изображение процесса образования классов и государства, протекавшего на территории нашей страны.
Когда в русском обществе появилась потребность оглянуться на свое прошлое, оно уже успело уйти так далеко, что представить его себе в XI в. было достаточно трудно. Я имею в виду прежде всего родовой строй.
Родовой строй в XI в. в нашей стране, несомненно, можно было наблюдать у гиляков, чукчей, ненцев и других народов Крайнего Севера или еще кое-где в других местах, где жили племена, находившиеся на этой стадии развития. Вез непосредственных наблюдений над этим строем не могли быть поняты его основные черты по тем пережиточным остаткам, которыми располагали и наши летописцы и, в частности, автор "Повести временных лет". Когда появились письменные памятники, запечатлевшие эти пережитки далекого прошлого, оно было уже основательно забыто. Неудивительно, что наш летописец, всегда вообще конкретный, умеющий передавать подробности изображаемых им событий, решительно теряет эти свои свойства, переходя к характеристике родового строя. Здесь, конечно, можно задать вопрос: неужели летописец для этой цели не мог непосредственно наблюдать родовой строй у более отсталых славянских и неславянских племен, ему современных? Мне кажется, что правильнее всего будет ответить на этот вопрос так: конечно, мог, если бы считал это для себя необходимым, но едва ли бы сумел, потому что наблюдать родовой строй совсем не так легко, как это кажется; нам стоит только заглянуть в наблюдения наших этнографов, изучавших, к примеру, Сибирь XIX в., чтобы убедиться в этом.
Древнейшее упоминание о восточнославянском роде мы имеем в "Повести временных лет" в недатированной ее части, т. е. в части, для самого автора представлявшей наиболее непреодолимые трудности, так как он не имел об этом периоде никаких точных данных, О полянах, наиболее ему известных, он может сказать только очень глухо: "Полемже жившем о собе и владеющем роды своими… иживяху кождо с своим родом и на своих местех, владеюще кождо родом своим". Шахматов не без основания видит здесь наслоение двух редакций и первоначальный текст "Повести" представляет так: "Поляне живяху кождо своим родом на своих местех, владеюще кождо родом своим".
Тут мы имеем указания на то, что летописец все-таки знает кое-что о прошлом славян и говорит нам о форме их древнейших общественных отношений, нарывая ее родом. Дальше он еще раз ссылается на это же место: "поляком же живущим о собе, яко же рекохом".