Очень характерно, что пространная "Правда Русская" в особом отделе об обельном холопстве, — т. е. подлинном, настоящем в узком смысле слова рабстве, — среди источников рабства плен не упоминает. Здесь определенно и решительно эта "Правда" заявляет, что "холопство обельное трое", т. е. имеется только три источника рабства: 1) купля, 2) женитьба на рабе без особого договора, 3) поступление в тиунство без особого договора.[207] Стало быть, пленный как таковой — еще не раб, но он уже челядин, который может стать рабом после продажи, да и то со значительными оговорками, пример которых указывают договоры с греками.
Если наши старые письменные источники, и прежде всего "Правда Русская", различают просто холопов и холопов обельных, только под последними разумея настоящих рабов, то тем резче они, как мы видели, отличают холопов от челяди. И эта очевидная потребность провести границу между обельным холопом и челядином заставила составителей "Правды Русской" в этом отношении быть очень точными.
Из этого факта строгого различия челядина и обельного холопа, мне кажется, можно было бы сделать вывод, что в составе челяди нет места по крайней мере полному или обельному холопу. Но этот кажущийся естественным вывод разбивается об утверждение Митрополичьего Правосудия", где челядином называется и полный холоп (под термином челядин-полный), которого господин может даже безнаказанно убить.
Принимая во внимание все эти обстоятельства и учитывая факт различения "Правдой Русской" челядина и холера, мы естественно приходим к выводу, что если холоп даже и входит в понятие челяди, то он там не растворяется целиком, и в отдельных случаях "Правда" находит необходимым говорить о нем отдельно.
Если мы правильно поняли смысл термина "челядь", тогда мы можем видеть в "Правде Русской" челядь и там, где она прямо не называется.
Известно, например, что "Правда" Ярославичей, заключающая в себе материал для суждения об организации крупной феодальной вотчины XI в., ни разу не пользуется термином "челядь". Но, поскольку здесь речь идет о зависимых непосредственных производителях, эксплуатируемых крупным землевладельцем (в данном случае князем), нельзя себе представить, чтобы законодатель мог обойтись без самой мысли о челяди. Имение для данного периода без челяди также немыслимо, как фабрика без рабочих. Мне кажется, что законодатель челяди не забыл, но для данного случая он предпочел раскрыть перед нами конкретное содержание этого понятия, указав на отдельные элементы, в него входящие.
Возьмем знаменитые ст. ст. 24–26. "А в сельском старосте княжи и в ратайнем 12 гривен". "А в рядовници княже 5 гривен". "А в смерде и в холопе 5 гривен". Перед нами перечень непосредственных производителей, находящихся под прямым наблюдением княжеских старост, т. е. представителей собственника земли. Можем ли мы назвать всю эту группу рабочего населения вотчины челядью? Думаю, что можем, хотя и с некоторыми оговорками. Несомненно, сюда входят холопы, затем люди, зависимые от собственника по договорам ("ряд", отсюда "рядович", "рядовник"). Встречаем мы здесь и смерда. Однако, насколько можно судить по очень скудным и неясным данным "Правды", смерд едва ли входил в состав челяди так, как холопы и рядовичи. Смерд может работать на барском дворе в барской усадьбе, в барском хозяйстве вообще, но он не теряет своих специфических признаков непосредственного производителя, владеющего средствами производства, хотя и иногда не всеми, необходимыми для ведения самостоятельного хозяйства.