Расклад был явно не в мою пользу: вести рукопашный бой, придерживая полотенце, меня не учили, а если оно упадет, то как я тогда буду выглядеть?
— Не стесняйся, садись, — выпив водки и поцокав языком, разрешил Дядя Витя. — Будешь себя хорошо вести, я тебе штаны разрешу надеть.
Невзрачный «боевик» с «борзом», стоявший у окна, придвинул ко мне стул и отошел — когда я сел, он оказался за моей спиной. Жигарин с «глушилкой» перекрывал дверь. Дядя Витя и Шорох соответственно сидели справа и слева от меня.
На столе лежали снимки коноплевского блокнота, фотокарточка Жигарина, обойма от «глока», мой бумажник, удостоверение — содержимое моих карманов; на диване — рация ВЧ, набор отмычек из сумки и паспорт.
— Выпьешь? — спросил Дядя Витя.
Я мотнул головой, еще не решив, вступать с ними в разговоры или сыграть в «молчанку». Что-то во мне было от Володи Шарапова.
— Да, ты же не пьешь. У тебя жена молодая в Москве на Четвертой Парковой, двенадцать. Да и в МВД небось за это по головке не гладят?
Жигарин-Северов-Бирюков улыбнулся, поправил глушителем очки. Я не понял его жеста: начинать, что ли?.. В принципе, вдвоем мы могли повязать их без особого напряга — мне стоило отскочить за слона Дядю Витю и использовать его в качестве прикрытия, а Виталик успеет положить чурку с «борзом»: выстрела никто не услышит…
Хорошо, что я этого не сделал!
— Ну что ты молчишь, Венияминов? Язык проглотил? Не бойся, я тебя обижать не буду, если ты первый не начнешь. Я никого не обижаю, Миша может подтвердить. Его сюда тоже из МВД со спецзаданием прислали. Капитан Виталий Жигарин. Но он оказался парнем рассудительным. Зачем там работать, Венияминов? Как тебя звать-то? — Он заглянул в паспорт. — Игорь Александрович… Игорек… хорошее имя. За что служишь-то, Игорек? За идею?
Шорох засмеялся.
— Цыц! — прикрикнул на него Дядя Витя. — Видишь, слово ему смешным показалось, он раньше такого не слыхал. За идею, Игорек, теперь никому не служат — идеи перевелись. Если самая великая и самая гуманная из всех идей — всеобщее счастье, равенство и свобода — оказалась туфтой, то остальные и вовсе того не стоят, чтобы им служить. Миша, сколько я тебе в месяц плачу?
Жигарин лениво выбросил распростертую пятерню.
— Вот! Вот, Игорек. Пять тысяч американских долларов в месяц. А таких, как он, у меня сто человек — десять умножить на десять, понимаешь? Ты не думай, что мы к тебе вчетвером пришли. — Дядя Витя взял со стола карточку Жигарина. — Кем он раньше был? У «Макдональда» бутерброды ел, фу!.. Был здесь у меня этот Макдональд — опыт перенимал. И я у него пару недель гостевал. Хороший мужик, а бутерброды невкусные. Нет, Игорек, бутербродами сыт не будешь. То ли дело поесть в ресторане. Ты у меня в «Наполеоне» ужинал, знаешь. А у Миши там теперь свой столик есть. Живет он у моря, а не в какой-то вонючей Москве, ездит в «мерседесе». Вот другой ваш агент — Логов — тот меня понять не захотел, предпочел сложить башку за идею… Нет, Игореша, всеобщего счастья быть не может, оно у каждого свое. Как сказал один хороший писатель, каждый идет своей дорогой, и цветы он собирает только те, которые растут на его дороге…