Васильев побледнел. У него задрожала нижняя губа, и он нервно, хриплым голосом проговорил:
— Это неправда!
— Как неправда, когда у вас находится одна проволочка цезия, — встал со стула Аврониев.
Васильев вскочил.
— Не брал я никакой проволочки! А если вы решили шантажировать меня, это другой вопрос!
— Проволочка у вас, — настаивал Аврониев.
— Неправда!
— У вас!
— Вы фантазируете! — закричал молодой врач, готовый с кулаками наброситься на Аврониева.
Аврониев медленно подошел к нему.
— Простите, — сказал он, — но я должен вам доказать, что отрицать бессмысленно. Выложите на стол все содержимое ваших карманов. Абсолютно все!
Васильев молча подчинился. Сунув левую руку в карман, он закусил губу от острой боли.
— Что с вами? — спросил Аврониев, не сводивший с него глаз.
— Рана на руке. Лучше было бы, если я не ездил за этим проклятым цезием. Мало того, что я чуть было не попал в аварию, — сейчас вы хотите сделать из меня преступника! Я привез цезий, и я же его украл! Где же логика?
— Что за авария?
— На машину, в которой я ехал с аэродрома, едва не налетел грузовик.
Васильев скова сунул руку в карман пиджака и вытащил оттуда несколько листов бумаги. Из них выпала на пол маленькая, тонкая, как волос, проволочка.
Аврониев быстро поднял ее, положил на белый лист бумаги и молча показал Васильеву.
Врач в ужасе широко раскрыл глаза. Он стоял как вкопанный, и с его судорожно сжатых губ слетело только одно слово:
— Цезий!
Целую минуту никто не нарушал тишины. Балтов не сводил глаз с Васильева, а Аврониев размышлял: «Что же это? Если он взял ее, то неужели он такой болван, что положил проволочку во внешний карман пиджака? Просто невероятно!»
Силы покидали Васильева, но вдруг он снова закричал:
— Это неправда! Это шантаж! Эту проволочку я никогда не клал в свой карман!
— Но кто же тогда? — спросил Аврониев, укладывая проволочку в пробирку.
Васильев смутился:
— Не знаю… Откуда я знаю, кто… Но я не виноват… Неужели вы серьезно думаете… — говорил он взволнованно, бессвязно, как будто только теперь осознал значение всего, что случилось с ним. — Клянусь вам, товарищи, я не брал проволочки. Не понимаю, как она оказалась в моем кармане. Не понимаю…
Аврониев продолжал смотреть прямо в глаза Васильеву. Затем он перевел взгляд на его забинтованную руку.
— Успокойтесь, — сказал он. — Расскажите, где и как вы получили ранение.
Васильев рассказал так же несвязно, отрывочно, но все же достаточно ясно, как он и Симанский поехали за цезием на аэродром, как он возвращался и как на их машину едва не налетел грузовик с номерным знаком, оканчивавшимся цифрой «32».