Илана сделала зеркало и вызвала на нём изображение Эдана, чтобы попытаться найти его, как она уже однажды нашла Таддеуша. Зеркало мерцало, нечто смутное, отдалённо напоминающее дерево с пышной кроной то и дело вытесняло образ Эдана, а врата ни в какую не открывались. Впрочем, неудивительно — Илана чувствовала себя так плохо, что боялась упасть в обморок. Ну почему это проклятое недомогание начинается в самое неподходящее время?!
— Надо разбиться на небольшие отряды и прочёсывать лес, — распорядился Герен. — В сторону болот можно не ходить, вуурды не любят эти места, а значит, и Эдан не мог туда пойти.
— Они часто нападают на людей? — спросил Томас.
— Сейчас, в период первого ахмара, они нападают на всё, что двигается. Самое голодное время. Но у меня такое чувство, что вуурдов в этом лесу почти не осталось. Лес Богини гибнет, дичи тут становится всё меньше и меньше, а звери чуют перемены к худшему задолго до нас, людей. Они постепенно уходят на северо-восток — там леса ещё не изменились.
— Да почему мы так уверены, что он решил принести себя в жертву? — сказал кто-то из дружинников. — Если почти все вуурды ушли…
— Ушли они или не ушли, а я уверена — с ним что-то случилось, — перебила Изабелла. — И мы должны найти его. Пока не поздно…
Хенна всхлипнула и закрыла лицо руками. Глядя на неё, Илана испытывала странную смесь сочувствия и злости. Хенна обожала своего брата-близнеца, который был связан с нею ещё во чреве матери, которого она в детстве защищала так яростно, как можно лишь отстаивать свою вторую половину. Она всю жизнь ревновала его ко всем и ко всему на свете. И прежде всего, как ни странно, к нему самому. Точнее к его внутренней свободе. К его внутренней жизни, которую он сумел оградить от всех, в том числе и от неё, так и не научившейся жить своей собственной жизнью. Возможно, Хенна и не была в этом виновата — ей слишком рано пришлось стать старшей госпожой, она слишком привыкла жить долгом перед семьёй, перед подданными. И она слишком привыкла прикрываться этим долгом, защищаясь от жизни, от необходимости искать свой собственный путь, дабы обрести свою внутреннюю целостность, как это сумел сделать её брат. Возможно, Хенна впервые задумалась о том, насколько деспотична была её любовь, её стремление остаться с ним единым целым, как когда-то в утробе матери.
— Не может быть, — шептала она побелевшими губами. — Я никогда не верила, что могу его потерять… Даже тогда, в детстве, когда все считали, что он не доживёт до своей двенадцатой луны. Я не верю, что он умер! Илана, пожалуйста, найди его! Если он жив, я сама отдам себя в жертву Вуурдане…