– А кто же спас его?
– Сие загадка… На Перыни я вновь побывал несколько лет назад… Месторасположение древнего святилища разорено, грунт срезан бульдозером, сокровище славянского мира заросло сорной травой, превращено в неудобье, помойку.
– Кто же это сделал? Кто допустил?
– А это уже третий ключ к разгадке вашего следствия. Имя ему «неутихающая война».
Вадим Андреевич забеспокоился – похоже, старый профессор немного спятил от одиночества и заброшенности.
– На месте языческого жертвенника несколько столетий существует Перынский скит. Но отнюдь не борьба христианства с язычеством дала начало «неутихающей войне». Исток многих событий столь глубок и занесен, так сказать, песком времен, что вновь необходимо обратиться к истории атлантического периода, который мы не имеем права называть доисторическим. Чистый расовый тип борейца, северного человека, очень скоро оказался размыт и безнадежно испорчен смешением с существами низшего порядка – звероподобным населением экваториальной зоны. Вослед за чистотой крови арии утратили духовное и умственное главенство в Древнем мире. С этого момента арии – уже не нация, арии – это миссия в истории. Много тысячелетий арийские, точнее, гиперборейские жрецы были хранителями алтаря. Он пребывал в священном городе тогдашнего человечества Золотом Уре… Да-с, Семивратный Ур, град богов и героев, наследник Посейдонии, и семь его врат – это семь посвящений всех времен и народов.
– Мне думается, профессор, здесь какая-то шифровка… Может быть, Семивратный Ур – это черепная коробка человека: в ней тоже семь отверстий. А алтарь-Алатырь – мозг, я читал, что он тоже сродни кристаллу, – чем не камень Алатырь, прямой канал богообщения, оплот человечности и так далее?
– Великолепно, авантюрно, дерзко! – возликовал профессор, – Ну, стало быть, можно открыть вам и последний ключ. Имя ему «Север». Уста Севера запечатаны великой тайной…
Профессор умолк, склонив по-птичьи голову к плечу. За окном вечерело, но света не зажигали. В этот смутный час комната профессора выглядела печальной и заброшенной. Сияющие дали арийского материка, его грозные и величественные ландшафты свернулись до пропыленной сумеречной скорлупы стариковского жилища.
Вадим Андреевич заерзал в кресле: «Вот, мамонт примороженный, чуть не забыл!» Накануне он пробил по всем видам учета пропавших студентов и обрел неожиданный материал для следствия. Влад Вавилов оказался чист как стеклышко, а вот Реченко – завзятым дебоширом. В местном отделении на него было заведено профилактическое дело, за полгода три привода за драки и даже сопротивление, во время которого Реченко сорвал погон у сержанта, проводившего задержание. При этом громко декламировал бессмертное лермонтовское: «Скажи-ка, дядя, ведь недаром…»