Лекции только что кончились. Вадим нервно рыскал взглядом в поисках Лики, и в первую секунду он не узнал ее в высокой гибкой девушке в черном облегающем платье. Даже в толпе она двигалась со стыдливой грацией, порывистой и одновременно сдержанной. Что-то неуловимое выделяло ее среди хорошеньких сверстниц, и в следующую секунду Вадим нашел слова для определения этого неизвестного науке эффекта. Этой девушке было даровано нечто большее, чем просто красота, – Женский Пречистый Свет, почти исчезнувший на Руси, как журавли, подснежники и благородные олени.
Вадим обреченно шагнул наперекор людскому потоку и схватил ее за руку:
– Лика!
Она резко выдернула руку, брезгливо отерла и, не оборачиваясь, пошла обратно по коридору. Там было уже пусто, и Вадим Андреевич в два прыжка настиг ее. Взял за плечи, развернул лицом к себе и, продолжая с силой удерживать, заговорил:
– Успокойся, Гликерия, успокойся и слушай…
Он остро чуял ее телесное тепло сквозь тонкое черное платье и одуряющий запах пышных золотистых волос. «До чего же она теплая и душистая… Тут и растаять недолго…»
Он, как умел, расписал ей опасности, что грозят ей и Алексею, сказал об обысках на таможне и сетях Исхакова.
– Мне нечего бояться, – отрезала Гликерия. – Меня оговорили. Я даже знаю кто….
– Каштелян? Я размажу эту тварь… Постой, не уходи, Лика!
Она резко отвернулась и притворилась, что ищет в сумочке платок, чтобы он не заметил краски стыда на ее нежных щеках, но злая воля к сопротивлению уже покинула ее.
– Мне удалось выйти на след «экспедиции смертников»! – Вадим спешил заарканить свою удачу и всеми силами завладеть ее вниманием. – Влад и Юрка пропали почти в тех же местах! Пойми, как это важно! Надо ехать на Север! Опрос свидетелей и поиски на местности всегда срабатывают. Я сделаю все, что смогу, клянусь тебе! – Он до боли сжал ее ладони.
Все сомнения были отброшены в единый испепеляющий миг, и он уже знал, что ради нее пойдет на все безумства и преступления и повторит все мужские ошибки со времен сотворения человечества.
Он с жаром рассказывал Гликерии о своих изысканиях и планах на будущее, и девушка все пристальнее всматривалась в его глаза, словно ища подтверждения чему-то тайному, какой-то глубокой женской догадке. Удивление чуть приподняло ее атласные брови, и внезапная теплая волна омыла ее лицо изнутри.
– Спасибо, вы так много успели узнать! Так, значит, мир?
– Мир, Гликерия, мир на вечные времена!
Вместе они вышли в сырой мартовский сумрак. Фонари плыли в радужном мареве. Всхлипывал под ногами тающий снег. За пазухой Вадима Андреевича маялись тюльпаны, и так же томно и сладко маялось его бывалое милицейское сердце. Хотя чего он так радуется? Он всего лишь нанятый следак, гончий пес охотника Ориона, добросовестный и рьяный, и, вероятно, заслужил слабое поощрение.