– Кажется, сегодня я готов бесконечно слушать про Алатырь-камень, – начал Вадим. – Расскажите мне о нем, Гликерия.
– По преданию, камень Алатырь упал с неба, на нем были написаны письмена с законами Сварога, Творца Вселенной.
– А как же предание о скрижалях Моисея?
– Все не так просто… Влад занимался древними языками: латынь, иврит, греческий, арабский, иероглифы Древнего Египта… Так вот, он считал, что самая первая книга человечества – Бытие – первоначально была написана на русском языке и уже после переведена на другие языки. Но оригинал был русским!
– Вот это дела! И это можно доказать?
– Конечно! Автор Бытия описывает Сотворение мира по дням. Русское слово «дны» обозначает не дни, а уровни. То есть мир сотворен не семидневным, что совершенно невозможно, ибо тогда и дней-то не было, а семидонным, поуровневым, иерархически правильным. И современная метафизика это подтверждает. Но русская книга «Сотворение мира», написанная семь с половиной тысяч лет назад, почти наверняка была уничтожена, и с тех пор славяне уже «не имели книг поганыя быша»…
Вадима уже не смущал и не пугал ее отрешенный вид пифии-вещуньи. Ее суровость и страстное упорство соседствовали с нежной мечтательностью и печальной, но прелестной улыбкой, словно из-под глухого стального шелома пробивался пушистый, солнечный локон.
– А почему камень нужно искать на Севере?
Лика умолкла, что-то припоминая.
– …«И задумал Бог создать себе полки воинов… начал в камень бить, из камня воины, светлы лицом, стали выскакивать да на Север Богу кланяться…» В большинстве сказаний камень связан с Севером. Именно там располагался полярный рай, Небесная Сварга. «Райх» означает «верхний». И русское слово «север» можно прочитать как «се верх…» Вадим Андреевич, у меня грядет доклад в филологическом обществе о древнейших письменных традициях. Это тема моего диплома… Ожидается большой скандал… Будет много наших. Приходите.
– Обязательно приду, обо-ж-ж-аю скандалы.
Она запрыгнула в раскрывшиеся двери троллейбуса, помахала варежкой сквозь мокрые стекла. Вадим с грустью подумал, что забыл подарить ей цветы. Подвядший букет он положил на скользкий цоколь какого-то памятника, вспугнув целующуюся в тени парочку.
Домой Вадиму Андреевичу идти не хотелось. Скованность в мышцах и учащенное сердцебиение требовали разрядки. Отмахав несколько кварталов, он очутился на Трубной площади. Через минуту он уже стоял у двери Каштеляна. Судя по звукам, тот вовсю развлекался. Гремела стереосистема, кто-то громко урчал, повизгивал и чавкал, словно за элитными дверями разместилась компактная свиноферма. Вадим позвонил долгим звонком, не терпящим возражений.