Подобный вариант меня категорически не устраивал. На земле, пока между мной и Тумановым еще сохранялся слабый телепатический мостик, я могла попробовать отбить его. Могла отчебучить какой-нибудь номер в своей неподражаемой манере. Могла при оказии натравить на джип гаишников, братков или, на худой конец, просто отследить его финальную точку маршрута. В случае же поднятия Туманова в воздух все следы терялись. Наступал конец – драматичный и мучительный.
Но у складов, напротив здания, где некогда располагался известный в городе ковровый двор, «воронок» внезапно встал.
– Оп-па, – сказала Шура и, по инерции пролетев метров семьдесят, тоже остановилась, укрывшись за громоздким трейлером. В зеркальце было видно, как, постояв минуту-другую, внедорожник зашевелился, пропустил видавшую виды «Тойоту», летящую со скоростью торнадо, и въехал во двор складов.
– Шур, сдай, а? – попросила я.
Шура практически на месте развернула коротышку. Плавно проехалась вдоль обочины. Джип стоял у дощатого строения, уходящего в глубь территории.
– Останови, Шура…
Туманова выводили из машины. Сердце сдавило… Отчаяние – как воздух, наполняющий шар… Он пришел в себя и уже передвигался самостоятельно. Лица не видно – только низко наклоненная голова и тяжелая походка. Кто-то распахнул дверь. Четверо сопровождающих и сам Туманов исчезли в строении.
– Это и есть твой похищенный? – полюбопытствовала Шура.
– Да, – сказала я.
Она помолчала.
– И что будешь делать?
– Не знаю, – я почувствовала, как на глаза наворачиваются слезы. – Не знаю я, Шура…
– Хочешь, ментов кликнем? – в голосе женщины появилось неподдельное сочувствие.
– Нет, не хочу, Шура… Только хуже будет. У них корки гэбэшные…
– Ну ничего себе, – протянула Шура. – Ты что, подруга, белены объелась?
Я ничего не ответила. Прошло пять минут. Она посмотрела на часы.
– Останься со мной, – попросила я. – Куда тебе спешить? Я заплачу – внакладе не будешь.
Она пожала плечами и уставилась в окно. За бортом происходили перемены. Заморосил дождик. Набежали облака – когда успели? Ветер растрепал акацию у ограды, погнал по дороге лохмотья садовой пленки. Лобовое стекло стало покрываться налетом мелких капель. Я давно заметила, что у природы нет хорошей погоды. Каждая погода – источник раздражения. В сухость – пыль, в дождь – грязь, в жару – душегубка, дышать нечем. Зимой вообще холод собачий. Среднее терпимое между этими четырьмя – это три дня в году, в которые ты как назло болеешь, занята или умерла.
Через полчаса Туманова вывели, сунули в машину и повезли в аэропорт. Дождь не умолкал. Подкрались новые тучи, добавили воды: теперь он неистовствовал, хлестал, как из ведра, треща по асфальту сносимыми ветром очередями…