Он молчал.
– Не сомневаюсь, Серафим Яковлевич, вы представляете серьезную группу. Я не требую от вас купеческой благотворительности. Готова помочь знанием и опытом.
– Вы полагаете, мы хотим уничтожить базу? – искренне удивился Пургин. – А зачем?
– Правильно, – согласилась я. – Незачем. Но контроль над происходящим на базе, полное переподчинение лояльным командирам, овладение технологиями обработки людей и, наконец, перспектива поставить в строй шесть тысяч безупречных солдат удачи – не иной ли коленкор, как вы думаете?
Он молчал непозволительно долго, и у меня даже родилась мысль, что С. Я. Пургин – тугодум. Наконец он встрепенулся, рассеянно выпил коньяк из фужера и как бы нехотя вымолвил:
– Вам придется несколько дней пожить на этой даче. Под охраной. А мы наведем справки и определимся. Не сочтите за арест.
– Сочту, – сказала я.
Три дня я металась тигрицей в клетке. На четвертый явился Пургин в сопровождении седовласого господина печального образа, представившегося Дымовым, и провел со мной разъяснительную работу. Вернее, проводил работу седовласый господин, а Серафим Яковлевич вставлял по ходу ценные междометия. В частности, господин Дымов сказал:
– История с документами Воробьева – самодеятельность московских товарищей, если не хуже. Мы не имеем к ней ровно никакого отношения. Люди, держащие вас в плену, работали на центр. Мы не знаем никаких архивариусов, не знаем, правдивы ли эти документы и откуда они взялись, но кое-что выяснили. Программа, схожая с той, которую вам обрисовал Воробьев, действительно проводилась Комитетом государственной безопасности в течение ряда десятилетий. Отвечал за нее генерал-лейтенант Топляков, формально приписанный к Четвертому управлению. Он скончался в 88-м году, – как сообщила официальная медицина, от «прободения желудка». Там же в конце 80-х проект заглох – так считали. Никто не знал, что выполнение программы перехвачено другими людьми и переведено на более качественный уровень. Причем ваш архивариус отчасти ошибся: задействовали не только четвертое поколение. Многие из него еще подростки – какой с них прок? Иногда используется третье – по крайней мере, не достигшие сорока.
– Это я… – вырвалось у меня.
– Совершенно верно, – кивнул Дымов. – Но вас не тревожили. Повторю – задействуют не всех. Возможно, вы не подошли по определенным критериям. Скажем, эмоциональная возбудимость…
– Как осуществляется тренировка?
– Вот и подходим к главному, – Дымов сочувственно улыбнулся. – Вы не обращали внимания, сколько развелось всевозможных школ выживания, «экстремальных» секций, русских единоборств, сибирских единоборств?