Терех хлопнул в ладоши:
– Кто на роль гонца?
Желающих на подношение не нашлось. Народ разомлел и свил под задницами уютные гнездышки. Покидать, естественно, не хотелось. Я собралась было напомнить присутствующим, что посылать дам за «горючим» как-то несолидно, но очень кстати вспомнила, где нахожусь, и закрыла рот.
Брянцев вытащил из баула колоду, отслюнявил шесть карт.
– Две черные, четыре красные… Ну-ка, волосатик, сними.
На везенье рассчитывать не приходилось. Список «Дельта», как и должно, оказался счастливее списка «Гамма». Выпало мне и Зарецкому.
– Остерегайтесь случайных связей, – напутствовал напоследок Шарапов.
За бортом уже темнело. Шестнадцатый вагон не доехал до вокзала метров полтораста. Застрял у подсобных строений и вывернутых лавочек.
– Ох, ни хренась… – выругался Игорь, ссаживая меня с подножки. – Далековато, итить ее… Бежим-ка, Нинок.
Свежий ветер ударил в голову – как кулак Джекки Чана.
– Сына, доча, картошечки возьмите… – щуплая бабуля метнулась наперерез, суя нам в руки нехитрую снедь. – Горяченькая, сама напекла, за копеечку уступлю…
– Ща, бабуля, постой здесь, не уходи никуда… – размахивая пакетами, Зарецкий побежал вдоль вагонов. Поколебавшись, я припустила за ним. «А что, если сбежать? – мелькнула подлая мыслишка. – Рвануть в кусты и наискосок – в поселок? Отсидишься, искать не будут, стоянка маленькая. Еще не поздно, Дина. Ты же трусиха отменная. Пораскинь мозгами – до базы далеко, а ты уже готова обделаться. Зачем лезть в заведомую могилу?»
Малодушие брало верх. Я стала замедлять бег. Страшно ведь, действительно страшно. Кто бы видел эти пять пар глаз, наполненных поистине идиотской фанатичностью… Я так не сумею. Попадусь ведь, обязательно попадусь, повяжут меня…
– Не отставай! – обернулся Зарецкий.
Я дернулась, как под током. И хорошо, что обернулся. «Дина, беги!..» – последний вопль Туманова, как эпизод из моментально запущенной видеозаписи, осветил задураченную голову. «Да что ты творишь! – возопила измученная любовью совесть. – Штыки в землю? Минутная слабость? Да ты не простишь себе этого до конца своей никчемной жизни! А ну, шире шаг, Мата Хари длинноногая! Выше ногу! А ну, бороду вверх и хвост пистолетом!»
Исполненная ужаса за свои позорные мысли, я кинулась догонять Зарецкого. На всех парах мы ворвались в здание вокзала. Провинциальный сержант-милиционерик, прикорнувший на подоконнике у двери с табличкой «Дежурный по станции», отметил появление гонцов ленивым поднятием век. Я улыбнулась ему как другу – каким-то изуверским тигриным оскалом. Показала на сумки, мол, сами понимаете, товарищ майор, – запарка… Служивый закрыл глаза. Зарецкий уже тащил меня к буфету.