Ланца скромненько помалкивает в кресле.
Утром, нагруженный фибровым чудовищем, еду через весь Марсель на вокзал. Автобус, чихая дымом, взбирается вверх по Каньбьеру, и я высовываюсь в окно, чтобы бросить последний взгляд на порт. Пытаюсь найти «Вольтерру», но она затерялась среди десятков судов.
Ланца без церемоний набился мне в попутчики. Каншон задержался в порту. Я видел, что его документы понесли зачем-то в кабинет коменданта. Уж не донес ли на него часовой? Все может быть...
Формальности с префектурой были улажены молниеносно. Паспорта — мой и Марио — комендант отправил к префекту и вручил их нам, уже снабженные штампами. Тропанезе, оставшийся в Италии, как видно, умудрился простереть свое покровительство через Лигурийское море и половину Лионского залива.
Осталась последняя забота — избавиться от Ланца. У меня нет ни малейшего желания тащить его за собой, тем более что до Парижа я должен сделать в пути краткую остановку.
Автобус все карабкается вверх. Сижу у окна и мусолю роман Уоллеса. Еще грузясь на «Вольтерру», я извлек его со дна фибрового чудовища и переложил в боковой карман пиджака. Судно могло идти ко дну и унести туда же мои пожитки, но «Мания старого Деррика» была слишком большой библиографической редкостью, чтобы такой экономный господин, как я, тратил время и двадцать марок пятьдесят пфеннигов на покупку нового экземпляра...
Ланца, причмокивая, посасывает пустой мундштук. Взгляд его безоблачен. Итальянец прекрасно понимает, что с тяжелым чемоданом я никуда не денусь, и буквально выворачивает шею, стараясь заглянуть в вырез платья соседки слева. Если бы в автобусе, было, потеснее, он обязательно ущипнул бы девицу за бедро.
Кондуктор громко объявляет остановки. Скоро вокзал, а я так ничего и не придумал, чтобы отделаться от Ланца. Слабая надежда, что он упустит меня в толпе пассажиров.
— Вокзал! — возвещает кондуктор.
Предоставляю Марио возможность помочь мне вынести чемодан и зову носильщика. Объясняю, что мне нужен билет до Парижа, и вопросительно смотрю на итальянца. Он посасывает мундштук, как леденец.
— А вы?
Ланца щурит глаза и весело смеется.
— Я задержусь... Счастливого пути, синьор! Надеюсь, маки не убьют вас до Парижа.
Он круто поворачивается и идет прочь, покачивая пухлыми бедрами. Кажется, я не сразу захлопываю рот, потрясенный его великолепной наглостью. Однако не слишком ли самоуверен синьор Тропанезе?
Носильщик возвращает меня на землю:
— Спальное до Парижа, месье? А пропуск?
— Все в порядке, — говорю я.
— Вам надо к коменданту.
— Хорошо, пойдем...