— Ты что, задремал, бай-Слави?
— Я?.. Извини.
Лицо у Искры узкое, бледное; губы и брови — очень яркие — кажутся взятыми напрокат. Лицо Пьеро, поменявшего пол.
— А дождь-то все идет, — лениво говорит Искра и, поймав мой взгляд, почти ложится на стол, так что вырез платья распахивается, полуобнажая грудь. — Ты любишь виноградный лукум?
— Не очень.
— Чудак! Что до меня, то предложи мне на выбор луканку и лукум, я выберу лукум. От него не толстеют. Ты не против, если я закажу еще порцию?
— Валяй.
Я отвожу глаза и достаю пачку «Арды». Сухой табак потрескивает в пальцах.
— Дай и мне, бай-Слави. Твои родители из деревни?
— С чего ты взяла?
— Ты куришь «Арду», Дешевый сорт, как раз для крестьян.
— Привычка, — говорю я спокойно. — Раньше я курил «Картел», он еще дешевле и крепче. Табак, как и выпивка, должен забирать. Кстати, а не выпить ли нам? Эй, любезный, две рюмки ракии.
И почему это мне везет на запреты? Падать в обморок на улице нельзя, курить дешевую «Арду» тоже, Я люблю крепкие табаки, а послушать Искру — так надо менять сорт. Или нет? Или в конечном счете Слави Багрянов может позволить себе роскошь иметь индивидуальные черты?
— Не отставай, Искра! — говорю я и залпом выпиваю рюмку. — Ракия изумительная штука! Напиток напитков! У нее есть вкус и запах, и не говори, что они кошмарны. Или ты думаешь, что «Метакса» — эта греческая дрянь, именуемая коньяком, — лучше водки? Но только не лги. И не морочь мне голову, что лукум вкуснее луканки. Любая колбаса, даже не луканка, сытнее и полезнее сладкого крахмала. Не так ли? И, кроме того, учти — хотя ты этого и не знаешь! — от лукума толстеют. Жиреют до невозможности, становясь бочками с салом. Ты хочешь стать бочкой с салом? Ну-ну, не хмурься, до этого далеко. Верное слово, не будь я Слави!
Я выпаливаю эту галиматью, не выбирая слов, и при этом стараюсь не смотреть на дверь, от которой, лавируя меж столами, идет молодой человек в примятой шляпе. Я его никогда прежде не встречал, но ему не надо доставать жетон, чтобы представиться.
Глаза Искры до краев затоплены недоумением.
— Ну и ну, — говорит она. — Не стоит тебе пить, бай-Слави. Одна рюмочка, а поди ж!
Я киваю ей и поднимаю руку.
— Любезный! Еще две ракии и шоколад для барышни. Швейцарский! С коровой на бумажке.
Я пьян, я вдребезги пьян. Не надо быть Сократом, чтобы понять это. Провинциальный житель Слави Багрянов гуляет напропалую, спуская левы. А, не жаль! Живем только раз, и не каждый день удается подцепить на улице барышню.
Господин в шляпе огибает столик и становится за спиной Искры.