— Что же мы тут стоим, словно сироты?! Пройдемте в гостиную. Прошу! — широким жестом указывая на дверь, пригласил Стрюков гостя. — Присаживайтесь.
— Извините, я в таком виде, что даже неловко. Дорогой набралось столько грязи...
— Ничего, диван кожаный, к нему никакая грязь не пристанет. Значит, поездом прибыли?
— Поездом, — Обручев усмехнулся. — Если можно так назвать состав из скотских вагонов. Путешествие — все двадцать четыре удовольствия.
Стрюков напрягал память, стараясь вспомнить имя-отчество гостя, но, поняв, что старания напрасны, решил спросить.
— Григорий Иванович, — охотно ответил Обручев.
Стрюков поблагодарил. Помолчал.
Гость тоже не спешил завязывать беседу.
— Так вы, значит, Григорий Иванович, как я понял, вместе с Ириной Ивановной из самого Питера?
— Да, из Питера, — без особой охоты ответил Обручев.
— Стало быть, ехали через Москву?
— Москву не объехать.
— Что верно, то верно. Все дороги, можно сказать, идут через нее. Знаю. Поездил. Ну и как там теперь? В Москве? В Петрограде?
— Да так... А что вы, собственно, имеете в виду?
Стрюков немного растерялся — он ничего определенного не имел в виду и задал вопрос, лишь бы не молчать.
— Так теперь у всех одно на уме. Насчет власти. О чем же еще говорить?
— Конечно, — согласился Обручев. — Совдепы! — одним словом ответил он на сложный вопрос хозяина.
— Сов-депы. Так-с, — Стрюков помолчал, что-то обдумывая, затем испытующе взглянул на собеседника. — И как же вы на этот счет думаете — накрепко? Разговоры какие там?
— Да как вам сказать, разговоры всякие, — неопределенно ответил Обручев, и по его тону Стрюков понял: хотя тот, возможно, и знает что-нибудь важное и значительное, но избегает откровенного разговора с неизвестным человеком. Может быть, так и надо... Он решил не приставать к гостю с расспросами. Да, пожалуй, Ирина знает не меньше, и нагляделась всего и наслушалась. Надо думать, она разбирается во всем не хуже этого...
— Доверенные люди, — вдруг заговорил Обручев, — я хочу сказать, люди, хорошо осведомленные и понимающие сущность создавшейся ситуации, — поправился он, — склонны считать, что положение в стране весьма напряженное. Так сказать, живем на острие ножа.
— Ну, что вы, Григорий Иванович, уж будто?! — нерешительно попытался возразить Стрюков.
— Вы спросили, Иван Никитич, я ответил откровенно. Как своему человеку. А как отнесетесь к моим словам вы — это ваше личное дело.
— А вы, извините за нескромный вопрос, не здешний?
— Нет, не здешний, — коротко ответил Обручев и добавил: — Дальние родственники по линии матушки проживают в вашем краю. Но далековато отсюда. В станице Красногорской. Должно быть, слышали?