Придет ли днем Обручев? Неужто они расстались надолго? На сколько? И встретятся ли вообще? Боже мой, как же могло случиться, что она отпустила его так просто. Был Обручев, и нет его. Сказал, что сам ее найдет. А если никуда не ехать, махнуть на все рукой — будь, что будет? Возможно, им удастся где-нибудь случайно встретиться. Такое вполне допустимо. Но он просил уехать. Если бы не грозила большая опасность, Обручев не настаивал бы на ее отъезде, нет!.. Отец, кажется, что-то заподозрил. Еще вчера спросил, не насватывается ли поручик... Впрочем, это не его дело. Ну, а если снова поинтересуется, она ему так прямо и скажет, что Обручев ей не жених, не муж, а больше, чем жених или муж, что он для нее — все...
— Дочушка! — окликнул ее отец. — Задумалась и не ешь... Иринушка, ты о чем так?
— Я? — Ирина не сразу нашлась с ответом. — Видишь ли, отец... — начала было она, но, не найдя что сказать, пожала плечами. — Сама не знаю. В голове какая-то сумятица.
— Твой поручик велит ехать.
— Вот об этом я и думаю. Все как-то двоится.
— Решай. Если что, надо в дорогу собираться. Да и с богом пораньше, чтоб не попасть в кашу... Ведь оно как может обернуться? Одни будут драпать, а другие садить им в спины. Так что долго не стоит раздумывать. — И, желая сделать дочери приятное, добавил почти искренне: — Поручик вон как советовал уехать. Мне кажется, что он душевно к тебе настроен. Такого бы в попутчики — славно!
— Да, видимо, надо собираться, — сказала Ирина, оставив без внимания последние слова отца. — Хотя и сборы у меня...
— Вот и я хотел сказать об этом же. Нечего с собой лишний груз таскать, налегке — оно сподручнее, да и глаза никому не будут мозолить чемоданы и баулы всякие. Стало быть, решила?
— Поедем вместе. А? Отец!
Стрюков покачал головой — нет, мол, и почувствовал, как сердце сначала сжалось и будто застыло без движения, затем заспешило, заторопилось, потом снова встрепенулось, толкнулось так сильно, что кровь ударила в виски... Никогда не случалось этого с Иваном Никитичем. Значит, вот как сердцу трудно расставаться с дочкой! А может, предчувствие беды? Но сердце уже стучит, как и прежде, четко и размеренно, и в груди полегче стало, будто схлынула давившая тяжесть.
Притихшая было стрельба разгорелась с новой силой. Значит, войска атамана все еще держатся.
Стрюков судорожно прижал к груди Ирину, потом распахнул дверь и позвал бабушку Анну.
— Наша Ирина Ивановна отбывает. Сегодня, сейчас!
— Куда? — удивилась бабушка Анна. — В городе-то вон какие страсти, на улицу показаться боязно. Может, переждать бы? От греха подальше.