— Надо, — обронила Ирина.
— Покидает нас Ирина Ивановна. Уезжает в чужедальние края, — вздохнув, сказал Иван Никитич.
— Батюшки! — всплеснула руками бабушка Анна. — Нужда, что ли, гонит?!
Ирина чуть было не бросила резкое слово, что ее дела никого не касаются и она сама отлично знает, когда и как ей поступить, но сдержалась.
— Гонит, Аннушка...
— И куда, в какую сторону путь-дорога?
Ирина неопределенно махнула рукой:
— Туда и дальше. За Уральск.
— Собери провизии на дорогу. Дня на три, — приказал Стрюков. — Но чтоб ничего лишнего.
— На двоих, — добавила Ирина.
Стрюков и бабушка Анна удивленно взглянули на нее. Как это понимать — «на двоих»? Кто же второй?
Ирина не стала пояснять, только велела Анне прислать Надю.
— Мы вдвоем с ней будем удивлять мир.
Стрюкову не хотелось, чтобы Ирина ехала одна.
Что может быть хуже, когда рядом нет своего человека? Чего греха таить, на эту Надьку тоже нельзя положиться в полную меру, но лучше она, чем никого или же совсем незнакомый человек. В комнату вошла Надя.
— Ну как, решилась? — спросила Ирина и, не ожидая ответа, по-хозяйски, тоном, не допускающим возражений, сказала: — В общем я беру тебя с собой. — Получилось обидно и грубо. Это почувствовала сама Ирина и сказала мягче: — Словом, едем. Иди собирайся.
Надя понимала — быть ссоре. Ну что ж, пусть. Пусть будет скандал...
— Ну, чего стоишь? — недовольно спросила Ирина.
— Я не поеду, — глядя себе под ноги, негромко, но решительно ответила Надя.
— Что? — Ирина пронзительно взглянула на нее, не спеша поднялась и, по-мужски закинув руки за спину, остановилась против Нади. Весь ее вид — зло сощуренные глаза, гневно закушенная губа, вдруг загоревшиеся щеки не предвещали ничего хорошего.
— Да ты в своем ли уме?! — Стрюков подступил к ним и одним плечом втиснулся между Надей и Ириной. — Скажут — поедешь! Ей добра желают, а она еще нос воротит... Давай собирайся живее!
— Не поеду... — еще тише проговорила Надя.
— Нет, поедешь! — сквозь зубы зашипела Ирина. — Заставлю!
Одной рукой она отстранила отца, другой выхватила из-за корсажа браунинг. Надя отшатнулась, закрыла лицо ладонями.
Неизвестно, чем закончилась бы эта бессмысленная выходка Ирины, если бы не Анна. Старушка кинулась к хозяйской дочери и, обхватив ее руками за шею, заслонила собой Надю.
— Ирина Ивановна! — сквозь слезы запричитала она. — Лебедушка ты моя родная, смилуйся! Ей же неможется, Надюшке... Христом-богом клянусь!
Ирина попыталась отшвырнуть ее.
— Прочь! Отойди прочь!
— Меня, меня лучше возьмите! Да я же для тебя с дорогой душою, все, что прикажешь, буду ноги тебе мыть и воду пить. Оставь ее, окажи милость!