— Георгий Андреевич, вы не возражаете, если я составлю вам компанию? — поинтересовалась Мария Федоровна.
— Конечно, нет, только дамские сигареты у меня в кабинете. Вам принести или вы со мной сходите?
— С вашего позволения, схожу.
Императрица встала. Гоша хлопал глазами.
— Не вижу, почему бы благородному дону не посмотреть на ируканские ковры, — подмигнул я ему, — не скучайте, мы скоро.
В кабинете я достал свой "Аполлон" и спросил у спутницы:
— Вам действительно тоже предложить, или вы просто хотели со мной поговорить наедине?
— Ну разумеется, именно поговорить. А вы курите, мне это нисколько не мешает.
Я воспользовался ее разрешением.
— Мне правильно показалось, что вы пользуетесь очень высоким доверием Старца? — спросила дама после паузы.
— Почти абсолютным, — ответил чистую правду я, — и, по сути, являюсь чем-то вроде его уполномоченного в этом мире. Господь ведь создал не один мир, а множество, сейчас уже многие это начали понимать. Сам Старец в дела нашего континуума почти не вмешивается, у него есть дела в других.
— Он считает, что у нас и так достаточно хорошо?
— Наоборот. Он уверен, что у нас все настолько плохо, что вмешиваться уже поздно. Дело в том, что при определенных условиях Старец способен видеть будущее. Вот он и посмотрел наше…
— Жаль, что простым смертным это не дано, — вздохнула Мария Федоровна, — но, может, вы мне расскажете?
Что-то подобное я предусмотрел и заранее соорудил нечто вроде антирекламного ролика. Чтобы подчеркнуть его отличие от картин связи со старцем, он был сделан черно-белым, местами с намеренно ухудшенным качеством. Там был монтаж, кадры из кинохроники, зомбоящика и интернета.
— Я вам покажу, — сказал я. — Старец смог записать то, что увидел. Смотрите.
Императрица, не отрываясь, глядела на экран.
— В России произойдет революция, монархия будет свергнута, дворянство и духовенство практически уничтожены, — анонсировал первую серию я.
На экране матросы сбрасывали орлов с кремлевских башен. Штурм Зимнего. Расстрел царской семьи, расстрел Михаила (императрица побледнела и закрыла рот рукой). Снова расстрелы, расстрелы… Взрыв храма Христа-Спасителя.
— Потом будут две страшные войны с десятками миллионов жертв, — продолжил я. — Причем погибнут лучшие.
Вторая серия представляла собой подборку наиболее эффектных кадров по Второй Мировой и завершалась Хиросимой.
— А дальше человечество выродится. Господствующей идеологией станет абсолютная свобода личности в реализации своих самых низменных устремлений с единственным ограничением — не мешать другим, таким же.