— Бить только тех, кто летит к «Кошкам»! — приказал я, — остальные пусть у….вают.
— Так никто же к ним не летит, однако! — раздался обиженный голос «Худайбердыева», — они все хотят назад!
— Вот и пусть летят, раз хотят. Лучше слетайте к берегу, посмотрите, чего там «Варям» надо.
— А их можно? — обеспокоено спросил капитан-полковник.
— Хоть всех, — утешил я воинственного чукчу.
Перед возвращением мы с Мишкой залетели посмотреть, как там наше минное поле. Оно было в порядке, тральщиков не наблюдалось, чуть мористее на воде догорало какое-то масляное пятно, а километрах в пяти ближе к Италии дымила английская эскадра. Мы развернулись домой. Блин, но что это?
— «Глист»! — раздался в наушниках восхищенный Мишкин голос. — Смотрите, прямо к берегу чешет!
— А почему, интересно, к нашему? — офигел я.
— Так перепутал небось, я к ним летал, ихний берег похожий.
— Но солнце же вон где!
— Георгий Андреевич, это нам с вами солнце. А он и землю-то с трудом видит, вы посмотрите, как летит. Разрешите, я его?
— Живодер ты, Миша, — грустно сообщил я ведомому, — увидел диковинную зверюшку, и сразу руки к гашетке тянутся. Вот нет чтоб поймать! КДП, я Дядя! Передайте зенитчикам, чтобы не стреляли по одиночному «Глисту», он мне еще пригодится.
Мы разошлись в стороны и пристроились по бокам и чуть сзади «Глиста». Да, похоже, это действительно весьма не ас — так нас и не видит, летит куда летел — кстати, почти точно к нашему аэродрому. Впрочем, из такой кабины действительно сложно что-нибудь разглядеть, кроме своего же капота… Наконец пейзаж под крылом показался слишком уж незнакомым даже этому недоумку, и он попытался повернуть налево. Однако трасса Мишкиной очереди ясно показала, что это он зря… Вот тут бедный пилот и увидел нас. Ему настолько поплохело, что он чуть не свалился в штопор! Мне это совершенно не понравилось — ведь уже почти прилетели! — и я дал очередь поверх кабины, англичанин инстинктивно двинул ручку от себя, самолет выровнялся. Теперь лайми летел между нами, качаясь во всех плоскостях и судорожно вертя головой. Вот и наш аэродром…
Я подлетел почти вплотную и начал показывать жестами — садись давай! Садись, а то у меня там обед стынет!
Ох, какое облегчение отразилось на юношеском лице англичанина! Похоже, наш случайный попутчик только сейчас понял, что его вели не к месту расстрела, а всего лишь в плен. Он без всякого захода ломанулся вниз, кое-как выровнял машину где-то ближе к концу полосы и плюхнулся, от восторга забыв выпустить шасси. Впрочем, самолет не скапотировал — слишком длинный у него был нос — а проюзил метров сто, теряя по дороге какие-то куски, и встал. Вот ведь урод — мой самолет сломал, англов же не заставишь ремонт оплатить, — огорченно подумал я и пошел на посадку.