Если герцогиня публично объявит разбойника истинным наследником… Господь всемогущий!.. Трудно даже представить себе, какую это вызовет бурю. Разумеется, в конце концов самозванца разоблачат, иначе и быть не может, но огласки не избежать, и на всю семью ляжет несмываемое пятно позора. Всегда найдутся сплетники, желающие позлословить. Поползут слухи, что, возможно, Томас и не настоящий герцог, что не стоит ему выставлять напоказ свои богатства, ведь еще неизвестно, кто их подлинный владелец, и всякое такое.
Грейс в ужасе закусила губу. «Боже, что будет с Томасом? Что будет со всеми нами?»
– Мадам, – заговорила она дрожащим голосом, – не можете же вы в самом деле думать, что этот человек законный наследник.
– Разумеется, так и есть, – отрезала герцогиня. – Его манеры безупречны…
– Но он разбойник!
– Он обходителен и учтив, у него великолепная речь, – вскинулась старуха. – Каким бы ни был нынче род его занятий, он получил превосходное воспитание и подобающее джентльмену образование.
– Но это еще не означает… – запротестовала Грейс.
– Мой сын умер на корабле, – резко оборвала ее герцогиня, – проторчав восемь месяцев в Ирландии. Восемь чертовых месяцев, хотя отправлялся всего на четыре недели. Он поехал на свадьбу. На чертову свадьбу! – Старуха скрипнула зубами, по лицу ее пробежала тень, тело вытянулось и будто одеревенело. – Если бы еще женился кто-то стоящий. Так нет, жалкий школьный приятель Джона, чьи родители купили себе титул и изловчились пристроить сына в Итон, как будто этим надеялись кого-то обмануть.
Грейс округлила глаза и боязливо придвинулась ближе к окну. Голос старухи упал до шепота и сочился ядом. Он походил на злобное шипение змеи.
– А потом, – продолжала герцогиня. – Потом… все, что у меня осталось, – это записка в три строчки, нацарапанная чужой рукой. В ней говорилось, что Джон отлично проводит время в Ирландии и не думает возвращаться.
Грейс растерянно моргнула.
– Так он не сам написал ее? – спросила она, не понимая толком, почему ее интересуют эти подробности.
– Он подписал ее, – отрывисто бросила герцогиня. – И запечатал кольцом. Он знал, что я не в состоянии разобрать его каракули. – Старуха откинулась на подушки, лицо ее исказилось от гнева и обиды, душивших ее вот уже тридцать лет. – Восемь месяцев! – пробормотала она. – Восемь дурацких, бессмысленных месяцев. Кто может поручиться, что за это время он не женился на какой-нибудь шлюхе из местных? У него было полно времени.
Взгляд Грейс задержался на лице старухи. Герцогиня гордо вскинула голову, всем своим видом выражая высокомерное презрение, и все же в ее застывшей позе чувствовалась фальшь. Крепко сжатые губы кривились, а глаза подозрительно ярко блестели.