Матрос явно устал от обдирочно-стучальных работ и ничего, разумеется, не нашел. Он в который уже раз разгладил светлые усы и вытер пот со лба. Потом неторопливо раскурил огромную самокрутку.
— Едрит твою в граммофон! Умеют прятать! — пожаловался он Антону Варфоломеевичу и присел рядом.
Из гостиной доносились стук, скрип, сопенье и мат-перемат. Баулин не хотел даже представлять, что там происходит.
За туалетной дверью вновь заурчало-забулькало, и в коридор ввалился еще один солдат — низенький и злой на вид.
— Здесь, что ли, раскулачивают-то?! — с ходу вопросил он.
— Проходи, браток! — проговорил матрос.
Пришедший сразу подступился к Баулину, не выясняя, виновен тот или нет. Чувствовалась в нем хватка.
— Куда зерно заховал, кулацкая морда?!
Антон Варфоломеевич отвернулся.
А матрос, посдиравший все, что можно содрать, и передохнувший малость, принялся за трубы в ванной — вначале он их хотел отодрать от стены, посбивал весь кафель. Не получилось. Разыскав ножовку, стал пилить, наполняя квартиру диким визгом и скрежетом. Заглянувшему маленькому солдату сказал:
— Золотишко-то у него здесь, нутром чую!
Тот волочил с кухни полиэтиленовый мешок с огурцами и авоську с картошкой.
— Во-о, скрыть хотел, гнида!
Баулин уже ни на что не реагировал. Лишь когда из гостиной стали доноситься совсем какие-то дикие звуки, он осторожненько подполз к дверям, просунул голову. Что там творилось! Окопник, скинувший длиннополую шинель, с каким-то неимоверным остервенением рубил топором паркет прямо посреди комнаты, при этом взухивал, прикрякивал и даже напевал что-то. Щепа летела во все стороны.
— Найдем, все найдем!
Антон Варфоломеевич, не удивляющийся уже ничему, почувствовал коленями сырость, да и ладони стали скользить, расползаться по мокрому паркету — видно, матрос доконал-таки трубы.
Впрочем, к этому моменту все три экспроприатора были в гостиной. И если один был занят важным делом — рубкой баулинского паркета, то двое других подсобляли ему советами и прибаутками. Низенький солдатик пытался даже подковыривать пол сбоку длинным штыком. Вода прибывала.
Наконец вложивший всю мощь тела в последний, решающий удар окопник пробил перекрытие насквозь… и ухнул вниз вместе со своим топором. Матрос почти на лету ухватил его за сапог и с натугой, при помощи низенького, вытащил из дыры.
— Подпол знатный, — пробурчал вытащенный глубокомысленно.
Вода лилась в дыру, увлекая туда же обрывки обоев и мелкую кухонную утварь.
Антон Варфоломеевич, как был на четвереньках, подполз к дыре, заглянул в нее. В полумраке подземелья — а вовсе не квартиры нижних жильцов, как думалось поначалу Баулину, засверкали бриллианты и изумруды, монеты царской чеканки с бородатым профилем, запереливались отблесками груды диковинных украшений, кое-где тусклыми воронеными стволами чуть посвечивали пулеметы «максимы», винтовки…