Но Кэссиди напрасно рассчитывала, что ей удастся вызвать его на откровенность. Ричард Тьернан как никто умел скрывать свои чувства. Он просто внимательно посмотрел на неё своими удивительными и завораживающие глазами.
— А как вы считаете? — в свою очередь спросил он.
Установившееся молчание казалось почти осязаемым. Как ни старалась Кэссиди, ей все никак не удавалось заставить себя отвернуться и перестать смотреть в бездонные глаза Тьернана. Тот её словно гипнотизировал, а Шон, непривычно молчаливый, стоял у окна и следил за ними обоими, даже не пытаясь вмешаться.
Из оцепенения всех вывела Бриджит, бесцеремонно ворвавшаяся в кабинет с уставленным едой подносом, и уже с порога громогласно возвестившая:
— Если вы всерьез рассчитываете обойтись без моего завтрака, то вам это не удастся!
Она поставила поднос на столик перед Кэссиди. Бекон с яичницей выглядели чертовски аппетитно, однако Кэссиди не хотелось даже думать о еде.
— Кэсси и без того ест слишком много, — запротестовал Шон. — Унеси поднос, говорю!
Но Кэссиди мгновенно схватилась за нож с вилкой.
— Нет, нет, я есть хочу, — соврала она, накалывая кусочек бекона.
— По-моему ты всегда хочешь есть, — фыркнул Шон. — Жаль, конечно, что тебе не хватает гордости и самообладания, но, с другой стороны я даже рад, что твое чрезмерно развитое воображение не испортило тебе аппетит.
— Извини, папа, — промолвила Кэссиди, с трудом заставляя себя проглотить очередной кусочек. — Однако, что касается самообладания, то ты оказался для меня не лучшим примером для подражания, а вот по части гордости в нашей семье, кажется, и так уже перебор.
Ричард засмеялся. Кэссиди, не ожидавшая с его стороны такой реакции, быстро приподняла голову и успела заметить, что в глазах его заплясали огоньки.
— Да, Шон, — с усмешкой сказал он, — вашей дочери палец в рот не клади.
— Да, хоть какие-то мои таланты она все-таки унаследовала, — с гордостью произнес Шон. — Хотя на первый взгляд — типичная мещанка. Я в ужасе жду дня, когда она выйдет замуж, а потом заведет положенных по статистике детей — две целых и три десятых. Только не надейся, зайка моя, что я буду вынянчивать твое отродье. Я их всех с куда большей охотой удавлю ещё в колыбели.
Наступила гробовая тишина. Кэссиди отложила вилку в сторону, отчаянно борясь с подступившей к горлу тошнотой. Не стоило все-таки так наедаться через силу.
Ей совершенно не улыбалось снова играть в гляделки с
Тьернаном; Кэссиди отдавала себе отчет, что долго так не выдержит. Вместо этого она устремила укоризненный взгляд на отца.