И, надо же было случиться, но когда Кэссиди уже подходила к подъезду отцовского дома со стороны Семьдесят второй улицы, Шон с Мабри как раз выходили на улицу.
— Кэсс, зайка моя! — радостно прогудел Шон, обнимая её. Кэссиди послушно замерла в его медвежьих объятиях; всякий раз бурная радость отца при их встречах почему-то не только трогала, но и раздражала её. Тем временем Шон отступил на полшага и нахмурился. — Так, дай-ка мне на тебя полюбоваться. Ну вот, опять поправилась! Неужели не знаешь, что худеть и богатеть женщинам можно до бесконечности? Послушай, Мабри, поговори с ней, пока она совсем в пышку не превратилась.
Кэссиди закипела.
— Увы, Шон, но вы с мамой наградили меня слишком крупной костью. Боюсь, что крутизну моих бедер можно исправить разве что с помощью электропилы.
Холодные голубые глаза Мабри уставились на неё поверх головы Шона.
— Твой папаша — полный болван, Кэссиди, — с улыбкой сказала она. — Ты, как всегда, совершенно восхитительны.
— Вы — второй человек за сегодняшний день, кто мне это говорит, сказала Кэссиди, высвободившись из отцовских объятий и обнимая мачеху.
— Что ты — восхитительна? — ухмыльнулся Шон, не желая оставаться в стороне.
— Нет, — покачала головой Кэссиди. — Что ты — болван.
Мабри звонко рассмеялась.
— Не удивлюсь, если сегодня ты слышишь это не в последний раз, сказала она. — На сколько ты к нам приехала, милая? Шон, мы должны вернуться и помочь ей устроиться.
— Ни за что! — огрызнулся Шон. — Ты целый месяц пилила меня и заставляла записаться к врачу, а теперь, когда он меня ждет, я уже опаздывать не собираюсь. Кэссиди прекрасно устроится и без нас. Расположись в своей старой спальне, Кэсси, и будь как дома. Во сколько вернемся — пока не знаю.
— Но… — начала было Мабри, в глазах которой мелькнуло беспокойство.
Однако Шон, которого, как обычно, чужое мнение не интересовало, оборвал её.
— Хватит суетиться, — резко сказал он. — Я просто не узнаю тебя, Мабри — ты над ней трясешься, как наседка над цыплятами. Кэсси приехала не на один день, так что у нас будет достаточно времени на общение.
Кэссиди вспыхнула. — Вообще-то я…
Но Шон уже поволок Мабри в сторону Парк-авеню, нетерпеливо размахивая руками.
— Позже поговорим, — крикнул он через плечо, а в следующую минуту пара скрылась за углом.
— Он ни капли не изменился — верно, мисс? — послышался знакомый голос.
Кэссиди обернулась и, узнав консьержа, улыбнулась.
— Да, Билл, ни на йоту. Как у него дела, не знаете? Мабри сказала, что он болен.
— Я этого не заметил, — пожал плечами Билл. — Характер у него по-прежнему несносный. Я очень рад, что вы вернулись, мисс. Может, вам хоть удастся его вразумить.