– Это аборигенные американцы, – сказал он политически корректно и очень серьезно, отчего меня разобрал безудержный смех, причину которого он, кажется, совершенно не понял.
Около половины второго Тим, наконец, решился пригласить меня на танец.
Оркестр играл чувственную медленную мелодию, Тим крепко прижимал меня к себе.
– Кажется, я слишком много выпил, – сонно бормотал он. – Я не собирался так много пить.
– Все нормально.
– Нет-нет, я хотел быть в форме.
– Ты будешь в форме, как только выйдешь на свежий воздух, – заверила его я.
– Поехали сегодня ко мне, – он прижал меня к себе еще крепче. – Останься у меня сегодня ночью!
Я и сама хотела с ним остаться больше всего на свете. Я уже обдумала заранее такую возможность и только ждала, предложит он мне это или нет.
– Но сохранится ли до утра твоя любовь? – прошептала я ему в ухо слова песни.
– Главное, что я люблю тебя сейчас!
Ночной воздух был прохладным, и я стала мерзнуть. Тим снял пиджак и накинул его мне на плечи.
– Не нужен мне твой пиджак! – запротестовала я.
– У меня рубашка с длинными рукавами, – настойчиво возразил он. – Неужели ты не понимаешь, что если ты замерзнешь, то мне тоже будет плохо?
– Зато у тебя будет возможность меня согреть.
Он взял меня за руку, и мы пошли по Пембрук-роуд. Над нашей головой шумели листья деревьев. Улица, всегда забитая машинами, была тихой и безлюдной, дома стояли темные. По дороге Тим тихонько свистел, и я ему подсвистывала.
Они будут в отношении меня очень разочарованы, подумала я и слегка улыбнулась. Алисон и Жюли, мать и отец, Ян. И Ари Джордан. Все эти люди, которые считали, что Тиму не следует давать поблажки. Которые готовы были ради меня не прощать его вовеки. И все они глубоко ошибались.
Мы повернули к его дому. На столбе тускло мерцал сигнальный фонарь. Тим долго шарил в кармане, потом уронил ключи на землю. Я их подняла и отдала ему. Он открыл дверь и выключил сигнализацию.
Мы стояли друг против друга в прихожей. Я сбросила с плеч пиджак Тима.
Он расстегнул мне бретельки, и темно-голубое платье соскользнуло на пол, легло у ног бархатной волной. Я была без колготок, только в синем боди. Тим молча смотрел на меня. Я – на него.
Он подхватил меня на руки и понес наверх по лестнице. В спальне он положил меня на кровать, затем начал судорожно стаскивать галстук, расстегивать рубашку. Мне очень нравилась его грудь. Не то чтобы она была очень уж мускулистой, но это была крепкая и надежная грудь, покрытая черными волосами. Иногда я гладила и завивала эти волосы, и тогда Тим вздрагивал от боли и блаженства.