– Э, кажется, комната не готова.
Хельга кое-как прибрала помещение. Она двигалась на полусогнутых, словно домохозяйка, извлекающая из-под раковины половую тряпку. Меня наградили вежливой полуулыбкой и попросили раздеться и лечь. Хельга вышла. Халата она не оставила. Я растерялась. Нужно ли снять все нижнее белье? Обычно я раздевалась не полностью, но ведь я собиралась на свидание с бразильцем, а в Бразилии... И я сбросила туфли, вылезла из джинсов и сбросила трусики. Взобралась на стол и, под шорох и поскрипывание бумаги, стала ждать.
Хельга, словно гимнастка, втерла тальк в ладони. Разведя мне ноги, она покрыла тальком обнаженную кожу вдоль внутренней стороны бедер и на лобке. Затем она окунула в горячий воск закругленную палочку, подождала, пока стечет лишнее, и подула на нее с таким видом, будто это был горячий суп. Разровняв толстый слой воска, она промокнула его тканью, разгладила ткань ладонью, прихлопнула и резко сняла ее. Ну ладно, так мне уже делали, ничего особенного.
Господи Боже ты мой, мы приближались к самым сокровенным местам. Мне пришлось напрягать мышцы там, где она работала, чтобы кожа натянулась и ткань захватила воск. Я хватала себя за самые укромные местечки, раздвигая бедра, растягивая губы. Это было куда менее приятно, чем казалось. Я велела оставить совсем небольшой квадратик волос на самом верху. Перед этим я удостоверилась, что эта полоска волосков ни к чему не прилегала... Она колыхалась почти как поплавок. Я не могла поверить, что мне сейчас удалят волосы с верхнего края половых губ. Я почувствовала, как теплый воск добирается, похоже, до самого клитора, и с ужасом подумала: неужели уже поздно? Может, я еще могу передумать? Я выдохнула и принялась усердно молиться.
– Вот кароший тефочка. Очень кароший тефочка.
Кажется, уже все. Кажется, Хельга уже вытащила заостренный пинцет и увеличительное стекло, чтобы извлечь случайно оставшиеся волоски. Но не тут-то было!
– Латно, теперь на шифот. Фот так! Так и лешите, милочка. Фы мошете это растфинуть?
Это она попросила меня раздвинуть ягодицы. И принялась ковыряться в них – именно ковыряться, так, как ищут в сумочке мелочь – теплой палочкой-зондом.
– Чище чистого! Готоффо, – провозгласила она, покрывая мой припухший лобок, бедра и щель между ягодицами теплым детским кремом.
Готово. Благодарение Всевышнему! Но приведение себя в порядок еще не окончено. Надеюсь, Дэвид того стоит.
Вернувшись домой, я удостоверилась, что мои подмышки благоухают, а вот квартира выглядит ужасно. Для начала я взялась за ночной столик. Вид ночного столика открывает нам многое. Не меньше, чем выбор обуви. Я поправила стопку книг, водрузив сверху французскую мыльницу, наполненную презервативами. Некоторые проверили бы, нет ли в стопке книге пугающими названиями типа «Отец голод», «Борьба с перееданием», «Жадные и обездоленные» – и убрали бы их подальше в комод. Но я в этом смысле до ужаса беззастенчива и поэтому оставила книги на видном месте. Ваза с маргаритками, графин с питьевой водой, повязка для глаз и упаковка противозачаточных таблеток выстроились поровнее. Теперь бы еще пыль стереть. Квартиру я убирала голышом. Я не могла решить, что надеть, и не хотела даже задумываться об одежде, пока квартира не станет чистой. Я не собиралась приглашать Дэвида в дом, пока дом не будет представлять меня такой, какой я хотела выглядеть.